— В постельку? — с ядовитой нежностью осведомился он. — Молочка? Шину с ромом? Колыбельную?
Трясины Тьмы, как он мне надоел. Дело было даже не в том, что я проигрывал, — проигрыш меня не смущал, он был Магистр и Луч, а мне едва сравнялось пятнадцать. Но он выводил меня из равновесия… а я не понимал — чем. Не понимать я терпеть не мог.
Лучи солнца, выскользнувшего из туч, пронизали его рыже-каштановую гриву, разметавшиеся пряди волос сверкнули золотом. «Ненавижу. Позёр. Показушник».
Он делал это всё нарочно. Мелкая унылая дождевая пыль с рассвета, а теперь это солнце, осветившее именно его и именно так… Холодные зелёные глаза ясно смеялись. «Я посмешу тебя однажды, Тьма!..»
— Ты меня разочаровываешь, — скучающе протянул он. — Пойди, отдохни.
Он обращается со мною, как с едва Пробуждённым. Дразнит, вызывает злость. Иди ты в трясины… милорд мой Магистр. Не дождёшься.
Он словно закрылся — даже растрепавшиеся локоны больше не светились. Безразличный взгляд.
— Я ухожу. Это скучно.
И уже входя в дом, проронил, не оборачиваясь:
— Вейлин из тебя выйдет неплохой.
И я ударил, уже не сдерживая себя. Себя?.. то существо во мне, которое обычно сидело на цепи и в наморднике… которого я боялся… нет, оно вызывало брезгливость, потому что любая дикость отталкивала меня. Оно не было тенью — оно было сгустком голодного пламени. И сейчас хлестнуло по остаткам туч, дому, человеку в дверях. Бешеное, жадное.
Думаю, я мог убить его. Долю мгновения я видел ясно, что мог убить его. И эта доля мгновения позволила ему раскинуть сеть защиты, остро вибрирующую, впитавшую пламя… и льдистыми шипами рванувшуюся на меня. Вокруг меня. Доля мгновения…
Веера. Это словно всплыло… откуда-то из глубины… тень Камня синевато блеснула… Веера ветра в моих руках — сотканный из густой серой мглы и алый с росчерками серебра. Лёгкое, едва заметное движение.
Ядовитые льдистые шипы осыпались безвредными капельками тумана, слегка смочив его волосы, небрежным узлом заколотые на затылке.
Он стоял в проёме двери, придерживаясь за резную створку рукой; изумруд, под цвет глаз, влажно посверкивал на указательном пальце. Сегодня так же изумрудно блестели его ногти — очередная причуда, — и даже в ухе покачивался крохотный круглый изумрудик.
— Ну, Чен-се-лин.
Он так произносил моё имя всего пару раз за время, что я жил в его доме в качестве ученика.
Я ждал — и сам не знал, чего жду.
— Повтори, — деловито велел он, отцепившись от дверного косяка.
Остаток дня и часть ночи мои «веера» мелькали неустанно, отбивая (я и сам не понимал, как) его убийственные, в буквальном смысле слова, атаки. Мне казалось, тренировкой тут уже и не пахнет — он абсолютно серьёзно намерен убить меня.