— Я пришёл убить вас, Луч Тарис.
Это было так неожиданно и нелепо, что я почти усомнился, не подводит ли меня слух. Человека этого я не видел никогда в жизни, несомненно. Даже если представить его без усов и густой щетины на подбородке и скинуть лет пятнадцать — в детстве, в дни жизни в деревне, у Чена Тариса имелось немало грозных врагов… годков семи-двенадцати от роду. Но их я помнил отчётливо. Отличная память — черта каждого Вэй. В любом случае, в те дни парень был слишком взрослым, чтобы донимать малолеток. И хоть сам я был тогда совсем ребёнком, но другой Дар поблизости, Открытый или нет, я бы заметил.
— Почему?
— За мою жену! — пленник закусил губу так, что небритый подбородок окрасился кровью, и рванулся. Не будь путы невидимы, сейчас бы они натянулись до предела, грозя разорваться. — Этот Луч убил её. А я за это убью того, кто дорог ему, раз до него не добраться. Он сам виноват… как и я… нельзя отпускать тех, кто дорог. Пусть и он страдает. Даже лучше, чем умереть.
В этом потоке бреда я мог уловить только одно: человек в самом деле испытывает боль, и какие бы дикие фантазии ни породило его отравленное наркотиком воображение, но для него они реальны. К тому же, он Открытый. А главная причина, отчего таких людей следовало отделять от остальных, заключалась в том, что Пробуждение без учителя, как правило, вело к безумию. Несчастный был, бесспорно, опасен — и в первую очередь себе.
Но он кого-то потерял и страдал, а ещё он был редкостно талантлив, и как я ни вслушивался, но лично к себе ненависти не ощущал. Вообще всё это представлялось какой-то мешаниной бессмыслицы, дрёмы и искажённых выбросов Чар и вызывало сочувствие. Тем более, Стражи нет, а Луч, в конце концов, имеет достаточно власти, чтобы слегка уклониться от буквы закона, если в итоге это во благо Тефриану.
— Успокойтесь, — мягко произнёс я, подходя к незнакомцу совсем близко и глядя ему в глаза. — Вы не должны так шуметь в Кружевах, если не хотите привлечь сюда всех Вэй в городе, а тогда уж вы никого не убьёте, кроме себя. Открытый Дар не выпустят на свободу. У вас он давно?
Взгляд мужчины затуманился, словно он вот-вот мог заснуть или потерять сознание. В уголках губ начинала пузыриться серовато-зелёная пена. Определённо, дрёмы было съедено немало.
— Много лет, — пробормотал он. — С детства. Что, Луч боится меня, раз держит на привязи?
— Боюсь я за вас. Вы нездоровы и рискуете Даром и жизнью. Если вам необходима битва с Лучом, то в первую очередь следует убраться отсюда до появления Стражи и убрать дрёму из вашего тела и разума. Затем я могу принять ваш вызов. Шансов выжить у вас почти нет, но сразиться честно и заплатить за это — куда лучше, чем потерять всё, начиная с достоинства, разделив участь бешеных животных. Я помогу вам, если вы мне позволите.