— В легенде, — хмыкнул Джаэлл, — ещё есть насчёт великой боли. Нет уж, спасибо. И, кстати, как «нет предела», если его направлял Творитель? Вот у него и правда власть, а Огонь весь в его руках, бедняга.
— Да, — задумчиво кивнул Чен. — Ну, иди. Тебе надо отдохнуть. Камень — тайна, и полон сюрпризов.
«Весь в его руках». Вот почему так страшит меня Камень. Моя судьба… или твоя, быть может?
ДЖИССИАНА
Она видит сон. Путаный, беспорядочный, странный. Череда ярких картин; и она просыпается, едва ли не с ужасом озираясь и слушая дикое биение сердца, но сон тотчас схватывает её вновь, она падает на подушку, тонет в видениях, уходит, погружается…
в огонь. Не её — но и она могла бы сиять так звонко, так ослепительно! Холодный огонь, пламенный лёд… я знаю суть, это я и не я, я пламенный лёд, я никого не согрею… а вот он — создан, чтобы греть. Но кто, и где, и моё лицо или чужое я вижу в огне, сверху, отовсюду… изнутри, из самого сердца пламени?
Она открывает глаза и лежит, глядя во тьму. Почему это так важно? Почему важно что? Вспомни…
Снова сон. И пламя, пламя. Дом в огне? Или огонь, который сжёг всё во мне, когда я всё потеряла?
Ей снятся два лица, но потом она их не помнит, и неудивительно: они то скрыты от неё в пламени, то сливаются, превращаясь друг в друга, меняясь чертами, цветом глаз и волос. Один — острый, почти болезненный восторг. Другой — нежная, тёплая, глубокая тишина. И оба ждут её. Оба ей опасны.
Джиссиане снится человек с тысячью лиц, и он ей не нравится. Его облик течёт, изменяется, как и у тех двоих, но он другой, совсем другой. И всё-таки — на каждого из них чем-то неуловимо похож. И это ей нравится ещё меньше. И когда она всматривается в него — до боли в глазах, — её не оставляет чувство: одно из тысячи лиц принадлежит ей, Джиссиане. И она почти понимает. Она леденеет от страха. Потом среди танцующих языков огня возникает, кажется, женщина: пышные волосы текут, сплетаясь с огнём в причудливые формы, в диадему, нимб, корону… тонкие черты, нежность и сталь — и жгучий проблеск узнавания — и прекрасная юная женщина тает в океане огня, а она, просыпаясь, плачет от горя.
Она снится сама себе. Ну, вот она и узнала. Только облик у неё изменился, но в снах это происходит то и дело: я она — и вдруг уже «он», и теперь я старше, и стала — стал? — очень красивым. Вокруг меня — фонтан из белоснежных огненных искр. Фейерверк, и он рождён мною, и создаёт меня. И пылающий, слепяще-белоснежный камень во лбу, меж спутанных прядей чёрных (а мои светло-русые, и вправду не выкрасить ли их в чёрный?) волос. Где ж я видела такое: изумрудные камешки в рыжевато-каштановых локонах, я не свожу с них глаз (их щиплет от слёз, зелёные искорки мерцают, расплываются), тонкие — не мои — пальцы нервно теребят пряди, и камешки, блестя, падают, и падают, и катятся по асфальту…