— ведь несчастный ребёнок по глупости нарвался на самое страшное, что мог представить Этаррис, за два с лишним столетия успевший всякого насмотреться. Разрушение Кружева. И тут ни его Учитель, ни все Магистры Звезды, вместе взятые, не могли ничего изменить: восстановить разорванное Кружево нельзя. Безрассудный поступок мальчика не заслуживает такого жестокого наказания… но что теперь говорить. Законы Чар безжалостны, им нет дела до желаний Этарриса Сальвье. А он и простил бы ученика (хоть и заявлял неоднократно: прощать подобных идиотских выходок ни в коем случае нельзя!), и взял бы обратно, только бы спасти его Дар… Всадник-из-Бури тяжело вздохнул, уткнул локти в колени и долго сидел, недвижимый, опустив лоб на сплетённые пальцы. В какой-то миг затянувшегося бездействия он вдруг понял, что отчаянно завидует двадцати двум годам Чена Тариса: будь он столь юным, он мог бы, по крайней мере, поплакать.
Глава 7. Неожиданности в Лойрене
Лес жил. Дышал. Говорил со мною… учил. Единственный, кто соглашался меня учить.
Я пел долго — и пело, пело Кружево Чар. Хрупкие, ускользающие, прекрасные мелодии… Всё время рядом — и невыносимо далеко. Никогда не убежать. Никогда не коснуться.
А потом снова пришла боль, и всё пылало, но я продолжал играть, а он смотрел и смотрел в сердце костра застывшим взором. Что было с ним — сон наяву, когда замираешь между явью и сумасшедшими полуночными грёзами, и всё призрачно, и ярко, и чудесно, и странно? Или это я своим пеньем толкнул его из твёрдого Сумрака в мерцающую зыбкость Кружев… как опять сделал с собой.
Так уже было: я пел, и вдруг мир таял — и вихрь мелодий Чар подхватывал меня и уносил, иногда на много часов, из Сумрака в Кружева. Восторг, всемогущество, счастье, плыву меж звёзд и сам я звезда в сияющем звонком тумане… А предвидеть я не умел и о причинах мог лишь гадать: сильное волнение, усталость или голод… или танец лепестков огня, звёздное небо и жутковатое волшебство леса вокруг двоих у костра. И всегда — мой голос. Ну и нелепо звучит: Вэй, весь во власти собственной силы Чар!
На какой же я песне уплыл? Утром спросить у него… ах нет, забыл. Утром-то меня тут уже не будет.
Я привстал на четвереньки и ждал, а боль текла в руки, как вода, и уходила в мох, тепло щекочущий ладони. Да, тело моё куда искусней разума! Оно-то умеет касаться Кружев. Немножечко. Только чтобы не верещать от боли под кнутом… Но это ж разве умение? Всё само делается, а я вроде и ни при чём. Вообще-то Вэй умеют и свои, и чужие хвори исцелять — но то настоящие вейлины Звезды. А я кто? Ни денег на обучение, ни такого таланта, чтоб ради него задаром взяли… Хватит! Грустно всё это, и что думать — только до слёз себя доводить. Не быть тебе вейлином, Вил. Бери лучше Лили и уходи.