— Да, пожалуй, у меня не самый лучший период в жизни! — признался он честно.
— Не беда, этот год уже на исходе. И завершается завершается он, по-моему, превосходно. Я избавилась от… одного человека, Амелия родила очаровательную малышку! А главное — вы покупаете дом в Альпах. Стало быть, добро пожаловать в Австрию!
— Спасибо. Я очень тронут…
Илона пришла в восторг от его улыбки. Он уже начал расслабляться, и ей это нравилось. Она тоже улыбнулась в ответ.
Я сделаю тебя счастливым всего лишь за полгода, дорогой, подумала она. А что я получу взамен? Правильно, ты сделаешь мне ребенка!
Но в машине эта женщина снова его удивила.
— Скажите, Петер, — вкрадчиво начала Илона. — А что вы думаете о моей манере одеваться?
Он сделал вид, что залюбовался проплывающим за окном грушевым деревом — его желтыми, подожженными осенью листьями и крупными плодами на ветвях. Сказать ей правду? Но ни одна женщина на свете не желает знать, что на самом деле думают о ее нарядах.
— Просто потрясающе, — ответил он. — Черный цвет вам идет.
— И вам не кажется, что я выгляжу вульгарно?
Вульгарно?! Значит, только ради того, чтобы увидеть некую вульгарную особу, ему вздумалось бросить все дела и истратить кучу денег? Да ведь он ехал сюда с одним единственным намерением — сорвать с нее все, что на ней надето! И потом… Разве что-либо, связанное с этой фантастической женщиной, может быть вульгарным?
— Шутить изволите, фрейлейн, — фыркнул он. — Конечно же, нет!
Она, прищурившись, посмотрела на него.
— А как вам понравилось платье, в котором я была на вечере в прошлом году?
— Извините, Илона, — мастерски солгал он. — Но я, честно говоря, не помню, как вы тогда были одеты. Кажется, в чем-то таком темном, свободном. Но это «что-то» вам очень шло! Иначе с какой стати я решил бы, что вижу невероятно красивую женщину?
— Ну, это вы хватили, Петер, — покачала она головой. — Я отнюдь не красавица, и знаю это. Но меня интересует другое… Если бы мы были с вами близки, — давайте предположим такое, ладно? — стати бы вы просить меня переодеться, прежде чем выйти на улицу?
— Никогда! Мог попросить бы сбросить все это на полчасика, пожалуй, — вдруг выпалил он. — Но переодеться? Зачем?
Говоря это, Петер нисколько не кривил душой, — ему действительно нравились ее сексуальные наряды, как и то, что под ними не было белья. А несколько вызывающий вид и манера вести себя независимо и раскованно пленяли, пожалуй, не меньше.
— Какой дурак поступил бы так? — спросил он вполне искренне.
— Этого дурака зовут Ульрих, — ответила она кисло. — Ульрих Гроссмайер.