Он немного помолчал, с грустью глядя на две сиротливо стоящие рюмки в начале стола, накрытые чёрным кусочком хлеба. Одна с водкой, другая была наполнена молоком.
— Видно, не хватает Господу ангелочков на небесах — вот он и призвал к себе наших милых девочек, — продолжал Пётр Иванович. — А нам лишь в утешение остаётся надеяться, что им там сейчас хорошо. Пусть земля им будет пухом.
Едва он договорил и поднёс к губам стопку, как Елена Сергеевна резко вскочила со стула.
— Да лучше бы вместо них сдохло это чудовище! — громко воскликнула она, указывая рукой на Вадима.
Все с удивлением посмотрели в её сторону.
— Это он убил моих девочек! — Она не сводила с него безумного взгляда. — Их ещё можно было спасти, подбежать, выхватить из огня. А этот подлец даже пальцем не пошевелил, с места не сдвинулся — боялся подпалить свою шкуру!
Вадим оторопел. Похоже, у тёщи от непоправимого горя окончательно сдали нервы. Она не обращала внимания на гостей.
— Трус! Палач! Душегуб! — летели в его адрес гневные обвинения.
Каждое её слово вонзалось в сердце, словно остро заточенная стрела. Он чувствовал почти физическую боль.
— Будь ты проклят, убийца!
Теперь всё внимание присутствующих было обращено на него. За столом стало тихо. В этой гнетущей тишине Вадим с грохотом отодвинул стул и поднялся:
— Извините, — еле слышно выдавил он из себя и, слегка пошатываясь, направился к выходу.
Небольшое фойе ресторана оказалось пустынным — вокруг ни души. Вадим обессиленно прижался спиной к холодной стене и закрыл глаза. Ноги противно дрожали. Он медленно опустился на корточки и, крепко стиснув зубы, старался не разрыдаться во весь голос. Мужчины не плачут. Этот канон, как дамоклов меч, с детства висит над каждым мужиком: терпи, борись, умри, но обязательно будь стойким… Знать бы ещё, где взять силы, чтобы держать удар.
Он не слышал тихих шагов по мраморной плитке — просто кто-то мягко положил ему на плечо руку и присел рядом, по-стариковски хрустнув коленями.
Вадим открыл глаза. Это был Аркадий Иванович.
Ожидая от него продолжения обвинительных речей, он отвёл взгляд.
— Не обижайся на Лену, — неожиданно миролюбиво сказал тесть, — она от горя сама не своя. Как, впрочем, и все мы.
— На правду не обижаются. Елена Сергеевна права: я трус. — Вадим тяжело сглотнул и покачал головой. — На счету была каждая секунда, а я от страха к земле прилип… Никогда себе этого не прощу.
Аркадий Иванович неторопливо обхватил колени руками.
— Ты ни в чём не виноват, Вадим. Твоё оцепенение — это реакция на стрессовую ситуацию и ничего более. Поверь: когда на твоих глазах неожиданно гибнут близкие, такое иногда случается.