Настя радостно посмотрела на Андрея. Такого удачного исхода она себе и представить не могла.
— Спасибо вам огромное, Дарья Алексеевна! — Она с благодарностью прижала руки к груди. — Вы не пожалеете, что пустили нас!
— Ну, ступайте, осмотритесь, — разрешила Дарья Алексеевна. — Борька, проводи ребят в заднюю!
Стриженый парень (видимо, тот самый Борька) помог занести сумки в дом.
— Осторожно, здесь ступенька, — предупредил он, когда Настя подкатила коляску с Андреем к порогу.
Вдвоём с Борисом они затащили кресло внутрь веранды. Впрочем, полутёмное помещение без окон с дощатыми стенами и полом с трудом подходило под определение веранды. Скорее это был своеобразный «тамбур», соединявший под общей крышей два отдельно стоящих строения. Как объяснил Борис, раньше бабушка жила в небольшой избе. Потом рядом подняли новый дом, а проход между постройками решено было объединить одним навесом. Тут тебе и веранда образовалась, и сарай. Даже для уборной место нашлось, что тоже довольно удобно, когда на улице идёт дождь или снег и не хочется мочить ноги.
Вход в старую избу оказался низким — слегка пригибаясь и перешагивая через порог, Настя больно ударилась головой о дверной косяк. Она потёрла рукой зудевший затылок и осмотрелась по сторонам.
Новое жилище оказалось небольшим и довольно скромным. Три маленьких окошка с ситцевыми шторками, печка, накрытый клеёнкой стол посередине комнаты и потёртый диван в углу — это всё, что бросилось Насте в глаза.
Конечно, не пятизвёздочный отель, но они были рады и такому пристанищу. Честно говоря, дорога их здорово вымотала. Но прежде, чем вытянуть отчаянно гудевшие ноги на старом диване, Настя достала из сумки термос и два оставшихся с дороги бутерброда.
— Держи. Сейчас немного отдохнём, и я поищу магазин. Пора нам покушать чего-нибудь посущественнее.
Андрей повертел хлеб с колбасой в руке.
— Зачем ты это сделала? — хмуро спросил он.
— Что?
Настя в недоумении перевела взгляд на бутерброд и даже понюхала его. Вроде ничего ещё, и даже не пахнет.
— Зачем ты встала перед ней на колени? — Андрей ждал ответа на свой вопрос.
Настя перестала жевать. Ну что тут скажешь? Как объяснить ему, что это был жест отчаяния? Порыв души, загнанной в тупик? Она вздохнула и покачала головой:
— Не знаю. В тот момент я думала только о тебе.
— Я не хочу, чтобы ты из-за меня унижалась.
Настя вскинула голову.
— Иногда именно на коленях мы добиваемся уважения к себе. — Она слегка улыбнулась. Прозвучало несколько пафосно, зато понятно. — К тому же ради великой цели можно немного и пострадать.