— Но я был прав! — Мефистона задели за живое — Кому как не вам это знать!
— Значит, и доброе намерение тоже не критерий для насилия? Решает лишь то, кто оказался прав в конце?
— Получается так…
— Отлично. А кто судья, прав ты или нет? Может лучше было бы с таблеточками? Ни тебе Круга, ни проблем, ни прикидываться не надо, ни скрываться. Благодать. — Синий получал удовольствие от сомнения во всем.
— Но это был бы не я. Столько возможностей, знания, силы потеряно! Ведь очевидно, что Навь это огромный потенциал. Какие новые силы природы были обузданы без риска?
— «Сила», вот ты произнес ключевое слово, мальчик — Красный так и не оставил детского обращения, хотя Мефистона даже мама давно так не звала. — Ты прав, потому что стал сильнее, да?
— Да, пусть так, чёрт возьми! Что вы от меня хотите?
— Откровения — когда голоса звучали в унисон, момент был поистине значительный.
— «Кто сильнее тот и прав»? Великие же вы мудрецы.
— Не притворяйся, стыдно. В детстве ты не был сильнее. Ты стал сильнее сейчас! Сила не существует сама по себе. Ты верил, что прав и в этом была твоя сила. Абсолютная решимость рождает силу из ничего. И ты ей обладал — красноречие Красного было редким и от того еще более мощным.
— И обладаешь! Только на ней держится твоё многолетнее терпение и Долгая Война — поддержал Синий.
— Абсолютная вера в правоту нашего дела, что всё не напрасно и цели оправдают средства — Мефистон закрыл глаза и говорил как нараспев — Она оправдывает насилие, вторжение, риск и жертвы. Ради великой цели.
— Это всегда было в тебе. Это единственный закон развития. Кто же судья, когда и насколько можно преодолеть волю другого? Что есть благо?
— Никто, кроме меня. Я один несу бремя. Оправдай меня Бог и История. Кто верит, тот и правит — как священник во время службы Мефистон принял свою роль — Я понял, что вы хотите сказать. Я сам скажу вам больше. Главное насилие, которому мы должны противостоять это инертность, сопротивление природы и мира. Преграды знанию, пространство и время, смертный страх и слабости плоти. Против них я начал свою войну в детстве и перед ними я не остановлюсь сейчас. Подайте мне топор.
— Да будет так.
Решить было легче, чем сделать. Болезненные эксперименты могут привлечь болезненное внимание. Чрезмерный энтузиазм в общении с «тяжелыми» больными тоже подозрителен. Мефистону пришлось долго ждать подходящего случая. Своего дежурства, тихой ночи и наличия пациента, которого назвали бы «овощем». Для обычного человека покажется страшным, насколько лихорадочно активным бывает мозг, хотя внешне человек пускает слюни и не встает с кровати.