Стариков с непривычки вскоре начал задыхаться и берег силы. После Мишкиного гола обозленный квинтет бросился в контратаку. Лешка двигался в каком-то замедленном темпе и словно чего-то поджидал. В голове появилась точная картинка, у кого через две-три секунды окажется мяч. И точно: пас, еще пас, и к их воротам мчится Славка. Вся его фигура говорит о победном ударе. «Обломишься, гад!» — Лешка вбрасывает в мускулы сэкономленную именно для этого звездного момента энергию, чуть приседает и со всей силы лупит Славку в щиколотку, подрезая его как стебель-переросток. Лицо с черными усиками исчезает в недавно скошенной траве, а Старикова охватывает какое-то сладкое чувство исполненного долга. Но длится оно ровно мгновение — до первого стона поверженного врага.
— Вот черт! — Марат останавливается рядом и с любопытством смотрит на маленькую, скрюченную в траве фигурку своего главаря. — Уделал ты его по самые гланды!
Парни — и местные, и экспедиционные — поднимают Славку на ноги и ведут его к лавкам, врытым в землю по краям стадиончика. Лешка с ужасом замечает, что у поверженного и отчаянно хромающего противника текут от боли слезы.
— Продолжаем! — кричит Марат, как только главарь с черными усиками устраивается на лавке. — Счет: один-один.
— Я пока тоже посижу… — бормочет Лешка. — Пятеро против четверых — нечестно будет.
Он бредет в сторону черных усиков, рядом с которым замечает девушку в спортивной куртке. Игра продолжается.
— Да-а, зазвездил ты ему порядочно, — спокойно говорит Чирикова, когда он подходит к ее брату. Славка все еще отходит от боли и осторожно держится за травмированную ногу. Он и впрямь теперь кажется совсем маленьким — каким-то мальчишкой-семиклассником.
— Слушай, Славка, я не нарочно! — Стариков стоит перед парочкой бледный и подавленный. — Очень больно?
— А-а, черт! — сквозь зубы выдыхает черные усики и молчит.
— Да садись рядом, чего навис-то над ним? Всё со Славиком в порядке будет, — предлагает Чирикова, и Лешка совершенно не замечает, что Люба переходит с ним на «ты».
Стариков не может оторвать взгляда от ноги поверженного противника. («А вдруг я сломал ее? Или — еще хуже — он хромой останется на всю жизнь?»).
— Да нормуль всё, ученый! — хрипит черные усики, который, вероятно, перехватил Лешкин испуганный взгляд. — Щас еще в строй с тобой вернемся, доиграем матч.
— Сиди, игрок нашелся. Жертва аборта, блин. Никуда сегодня уже больше не пойдешь! — тон Любы так категоричен, что Стариков понимает: точно не пойдет.
— Может, к врачу свозить? В Сурское? У нас машины есть! — мямлит кандидат наук.