— Ну уж прямо так? — засомневался Сланцев. — Как быстро он у тебя в отличные люди попал! И Чирикова — замечательная?
— Люба… — Лешкино лицо темнеет от краски, но он надеется на то, что в темноте поэт ничего не заметил. — Она не замечательная, а просто — нормальная девушка. С выпендрежем, конечно. Не без этого. С тараканами в голове. Но у кого их нет?
— Ага-а, — протянул Мишка. — Любопытная эволюция отношений. То ли еще будет в конце экспедиции!
— Да ничего не будет! — Стариков снова соскочил с лавки. — Никакой эволюции. Просто нельзя людей однозначно оценивать, ярлыки на них сразу навешивать. Вот сегодняшний день мне это снова доказал. Пошли спать!
— Не сегодняшний день, — поправил поэт. — А сегодняшний футбол. Поносились мы по стадиончику действительно неплохо, хоть и продули. Крутотышка крутота, как выразился бы Юрка.
— Ну чего, Леш? Как там у нас с посвящением? — заговорщицки спросил ИП, искоса поглядывая на дверь, словно за ней столпились все новички и первокурсники, жаждущие приобщиться сакральных тайн. В учительской, где располагался одинокий спальник Шахчика, Стариков бывал за всю экспедицию раза три. Армейская чистота, в которой содержал свое временное жилище Иван Петрович, резко контрастировала с пропахшей грязными носками, запыленной и замусоренной «мальчишеской».
— Да пока что-то еще и не думали про это, Иван Петрович. Всё как-то некогда…
— Опять некогда, — вздохнул Шахов. — Ну да ладно. До финала осталось три дня, так что нам в любом случае растягивать удовольствие не стоит. У меня к вам с Мишкой и Толей есть одно рацпредложение — если согласитесь, то в этом году посвящение пройдет не совсем стандартно.
Лешка согласился не раздумывая: во-первых, и впрямь не до того было, а во-вторых, вся поездка получилась «не совсем стандартно»: почему бы и посвящение не настроить на тот же лад? И Шахов коротенько, минут на сорок, описал ему подробности своей невероятной затеи…
Всю материально-техническую часть, слава Богу, взяли на себя Белорукова и Толька. Они с утра укатили на Тонковском «патриоте» в ульяновские супермаркеты и вернулись лишь к вечеру.
— У меня от девчонок заказов было на покупки — выше крыши! Так что съездили точно не зря, — говорила Ташка, будто оправдываясь перед кем-то.
Мишка и Стариков принялись за шлифовку «идеологии» посвящения. Уже потом, много дней спустя после экспедиции, поэт изрекал, поглядывая на тончайшую пленку золотистого самогонного «аи»:
— Вечер сказок… Да, господа, вечер сказок! Если и искать тут какие-то реминисценции и потусторонние влияния, то смело можно приплести и какого-нибудь завалявшегося Кастанеду, и Мариам Петросян, и фаулзовского «Волхва». Я бы сюда и Гоголя с Булгаковым добавил, и масонско-толстовского Пьера, и «Очерки бурсы» Помяловского, и…