— Почему артисты оне? Щас расскажу, я тебе всю жизню распишу свою, знай только слушай. Я ведь, сынок, в Орске у регента в церкви пела. Меня отец к нему привел, регент говорит: «Ну-ка запой: «Христос воскресе из мертвых…«». Я спела, а голосок-то у меня ничего был. Ну и всё — взяли. Вот я в церкви-то всему научилась, нахваталась от батюшков. Да и насмотрелась всего: оне все артисты, сынок, ты уж так и знай. Мне врать нечего.
И дальше снова начало происходить что-то непонятное: Лешка спрашивал и о сновидениях, и о Ерошкине, коснулся своих обычных тем — о летунах, приходящих мертвецах и оборотнях. Баба Полина вроде бы отвечала на его вопросы и — Стариков хорошо чувствовал это (экспедиционный опыт не пропьешь!) — хотела с ним беседовать, стосковалась по собеседнику, но что-то не клеилось, что-то не входило в ту привычную колею, когда речь информанта течет, как ручеек, душа человека сама собой раскрывается. Бабушка нет-нет и вновь вспоминала почему-то про регента, как она пела в церкви и что все батюшки — «оне артисты». Почему она так считала — Лешка никак не мог понять. Но ассоциация с пластинкой про инсульт была слишком очевидной.
«Точно ведьма эта Чирикова! Прокляла всю Озерную — так, что бабушки циклиться начинают. Да что же это такое!?».
Проговорив всего лишь час (Стариков, привыкший к многочасовым беседам, расценивал это как очередное поражение), Лешка побрел в сторону школы. Обедал он в таком сумрачном настроении, что даже веселые дамы из «Городца» притихли и перешептывались, глядя на него.
Поклевав немного макарон с тушенкой, Лешка поплелся в класс и решил затуманить плохое настроение послеобеденной дремой. И проспал почти два с половиной часа. Разбудил его победоносный смех Котерева, завалившегося под ручкой со своей напарницей Ольгой Водлаковой. Вслед за ними в класс зашел и Сланцев.
— Как мы здорово потрудились, Мишка! — громыхал рыжий, обращаясь, как обычно, исключительно к поэту, но адресуя свою речь всем. — Заглянули к одной бабушке замечательной, на Озерной живет. А она говорит: «Ой, детки, я ведь только что калякала с кем-то из ваших — в очках такой. Вы бы лучше мне дрова под навес перетаскали, а то дожди заладят — заплесневеют у меня». Я как взялся — так за два часа управился. И ведь какое чудо, чудо произошло!
С этими словами он развернулся и счастливыми глазами посмотрел на Старикова.
— Постой, — перебил его хмурый со сна Лешка. — Так ты у какой бабушки был — у Полины Павловны, что ли?
— Точно так, уважаемый Михайлович! — снова загрохотал рыжий. —Ты ушел, а мы к ней и заглянули — вот с Оленькой.