Глава 6. Баба Поля: прикосновение второе
— Я тут, Юронька, подумала: как у бабы Поли отстреляемся — я после обеда с Пашей Трошиной пойду на запись. Я ему обещала… — Водлакова поправила красивую косыночку.
— Ага, — кратко согласился обычно столь велеречивый Юрка и пошел широкими шагами в направлении Озерной. В левой руке его болтался красно-черный пластиковый ящичек с инструментами («Поехать за город без инструментов — это как к бабушке пойти без диктофона!» — однажды изрек он в ответ на вопросительный взгляд Шахова, увидевшего легендарный ящичек; такой ответ навсегда избавил его от любых дополнительных вопросов).
Стариков шел за сладкой парочкой, поддерживая за лямку чехол от штатива. Честно говоря, идти он боялся.
«Что я ей скажу? — думал фольклорист. — Вчера же все вопросы задал, все темы обговорили… Ладно, чай с пирожками попьем, пока рыжий будет с телеком возиться. Может, найдем еще темы для общения».
В избе Полины Павловны мягко, по-домашнему пахло пирожками, только-только снятыми с противня. Маленькая старушка в переднике, перепачканном мукой, вся просто засияла от радости, увидев входящую троицу.
— А я раненько-раненько встала. С вечера тесто затеяла, а засветло и за пирожки принялась…
Лешка решил сначала держаться на вторых ролях, но слово за слово, и вот он уже говорит с бабушкой, диктофон пишет, камера на штативе работает. Юрка, вставший в это утро не с той ноги, быстро умял с десяток пирожков, осушил две кружки чая и отправился в зал возиться с телевизором. Оля осталась с беседующими и вела себя тихо, как мышка рядом с отдыхающим котом: даже чай отхлебывала беззвучно.
— Мне ведь, Лешенька, всё чудится — вон с того угла под иконами. Будто детишки какие-то меня зовут: «Поля-а! Поля!» — старушка рассказала о видении, а затем перешла на своих сыновей-оболтусов.
— Ведь вот ты, Леш, на мово старшенького, Петечку, похож. Я тебе еще вчера хотела сказать про то, да всё как-то к слову не пришлось. Он в Курумоче в аэропорту работает. А Юрочка-то — вылитый Феденька, младший сынок. Ведь он вчера как мне помог, как мне помог с дровами-те! — баба Поля всплакнула и вытерла слезы уголком головного платка.
Лешка молчал, чувствуя, как стучит его сердце.
— Вы чайку попейте, Полина Павловна! — всхлипнув, попросила Оля и испуганно оглянулась на строгий глаз видеокамеры, паривший на трехногом штативе.
— Я щас, я щас, дочка, успокоюсь… — она подняла испачканную мукой, потрескавшуюся по краям клеенчатую скатерть и выдвинула ящик в столе, за которым сидели фольклористы. — Вот тут у меня и лекарства, и письмишко его. Феди мово, гармониста. Почитай, дочк! Я уж глазами слаба стала, а услышать сыноньку хочется…