Но кто же сердце человеческое до конца исчерпает? Не угадаешь, мальчишки, на что способны люди. И вот через полторы недели у нас — недостача крупная. Почти 25 тысяч рублей. А у нас в смену-то — всего по два продавца. И недостача — как раз на нашу с Алькой пришлась. Стали выяснять, раскричались, разругались с ней, ага. И проверку прислали из центрального офиса. Главбух приехала: посчитали, поговорили, уехали. Как остались мы с ней вдвоем, Алька и говорит: «Ты, Марин, не думай — я главбуха нашего сто лет знаю, мы с ней однокурсницы. Ты и недостачу выплатишь, и с работы еще полетишь с записью в трудовой!». Я молчу в ответ: а что тут скажешь? Злая баба — хуже бандита. Ну, думаю, пора, Мариночка тебе: и здесь не прижилась-не пригодилась. Снова урок на будущее — не доверяй никому и лишнего не болтай.
Ладно. Проходит неделька-другая, возвращаюсь я домой, а темно уж, зима была. Идти, кстати, там недалеко было — минут десять от работы-то. И вот слышу сзади снег хрустит — хруст-хруст, быстро-быстро. Обернуться не успела, а у меня сумку рванули, я от неожиданности грохнулась и прям — на руку. Боль страшенная, сломала руку-то, вот повыше запястья где. Ну, добрые люди там помогли — подняли, я не знаю, сколько я там провалялась: ведь еще и затылком долбанулась-то. Ага. И в больницу, в травмпункт на Богдашку. С месяц почти на больничном пробыла, а я и рада: не приходить, с Алькой лишний раз не встречаться.
А сама уж подумывала: квартиру продать да в село какое податься. Годков мне уже порядочно тогда настучало — через полтора года на пенсию. А к городу душа никогда не лежала, хоть всю жизнь по городам и промаялась. Выхожу на работу, а там — Алечка с зелеными глазами. Так-то поначалу ничего, я уж думала: может, отошла она да забыла за месяц-то. Ничего подобного. Подходит вечером ко мне и на прилавок, где у нас фоторамки лежали, кладет мне фотографию женщины этой — жены-то. «Ну что, — говорит, — одумалась? Сделай, что прошу — и всё образуется, дескать. И недостачу требовать с тебя не будут, и сумку твою вернут». Ага. Даже не скрывалась, ничего! А в сумке-то, вот которую вырвали у меня, там что — ни документов, слава Богу, никаких, да и денег — кот наплакал. Даже ключи от квартиры и те — со мной остались.
Я ей отвечаю: «Аленька, ты потерпи немного, я скоро уволюсь. Да и из Ульяновска уеду. Ты уж прости, не могу я такого сотворить».
Молчит. Фотографию цапнула с прилавка. И уцокола домой. Я уж сторожа дождалась, он за мной закрывать дверь начал, а мужик-то хороший, видать, попался — пенсионер, с усами и полненький такой.