— Последний наш разговор был самым насыщенным и откровенным. Она просто хотела рассказать кому — то свою историю. Я был единственным человеком, кому она могла довериться. И я благодарен Кристен за ее доброту и за все эти дни, которые я провел, слушая ее рассказы, — старик взглянул на небо, правда, его было совсем плохо видно из за веток деревьев, которые до сих пор держали на себе пожелтевшие листья, — по началу я понимал, что это выдуманные сказки сумасшедшего, и честно признаться, до сих пор так думаю. Но, наверное, Кристен была права — не увидишь, пока не поверишь, — мужчина снова потер огрубевшей ладонью блокнот и, наконец, открыл его.
Резко пахнуло стариной. Мой взгляд тут же бросился на пожелтевшие от времени страницы, но я не могла поначалу разобрать ни слова. Так все поспешно было написано. Все буквы сливались в одно бесконечное слово, что резало глаза. И от этого я с силой зажмурилась.
Старик с изумлением взглянул на меня и рассмеялся, как он мог, с диким ревом.
— Что случилось? — спросила недоуменно я, посмотрев на него. Опасаясь дальнейших действий старика, я слегка отодвинулась от мужчины, приготовясь бежать. Он явно был безумен. И от этой мысли мое сердце забилось сильнее.
По этому парку мало кто ходил. От чего — то все просто перестали разгуливать здесь, любуясь красотой природы. Даже спеша, люди редко проходили сквозь парк. Наверное, что — то пугало их. Но, ни привидений, ни убийц в этом парке замечено до сих пор не было.
— Совсем ничего, — успокоился старик и вновь принял на себя маску печального до боли человека. Он точно был сумасшедшим.
Мужчина снова погладил дневник, будто держал в руках что — то живое, кому нужна была забота и любовь. Но в этот раз он посмотрел на меня одобряюще:
— Если ты внимательно меня слушаешь, то я начну, — гордо произнес он, даже чуть выпрямив спину.
Я согласно кивнула, хотя в моих мыслях было: «Да начинайте вы, ради Бога, быстрее!»
И, наверное, если бы старик тут же не начал действительно читать первую запись в своем драгоценном блокноте, я бы, не думая, выхватила из его слабеющих рук эту книжонку и насладилась бы узнаванием тайны старика. Но от этих размышлений мне стало стыдно даже перед собой, и я, резко качнув головой, чтобы избавиться от этих мыслей, пододвинулась ближе к старику, чтобы не пропустить ни единого сказанного им слова.