— Я виноват, я не смог…
Иван успокаивал сына, вытирал ему слезы, размазывая грязь:
— Не плачь, сынок. Не надосе будет хорошо. Не плачь.
Увидев погубленный огород, распахнутые ворота, он сыну поверил и разом все понял. И первая мысль была: «На машину! Догнать! Задавить! Горло перервать!»
Но на руках его тряслось от озноба, страха и боли легкое тельце сына. О нем первая забота: успокоить, утешить. Остальное — потом.
На погубленный огород не оглядываясь, Иван отвез сына к дому, умыл, переодел, тревожно спрашивал:
— Что болит у тебя? Тебя козы ушибли? Ты не виноват. С такой ордой и я бы не справился. Ты — молодец, ты не испугался. Ты их все равно выгнал.
Время подступало обеденное. Пора было менять у стада монаха Алексея. Но главное, поглядеть, вся ли скотина на месте. А еще и телят найти, Тимошей оставленных.
Кое-как пообедали, собрали для Алексея, чтобы, накормив его, оставить до конца дня у стада. Снаряженное ружье Иван положил в машину. С ним надежнее.
Когда от жилья отъезжали, холодком мысль: не вернутся ли они сюда к пепелищу. Настолько все открыто, и внаглую. Сейчас он уедет, а кто-то ждет этого…
Но надо было ехать.
Поехали. Оглядели, обшарили ближнюю округу, телят не нашли.
Своих коров с монахом Алексеем увидели в местах обычных, за Явленым курганом, в низине, возле речного водопоя.
Иван хотел сына оставить, но Тимоша ответил гневно:
— Нет! Я с тобой!
— Со мной так со мной…
Отправились в новый поиск, который оказался недолгим. На влажной земле широкая скотья сакма — след немалой отары — ясно была видна.
Отару скоро догнали. Увидели своих телят, которые устало брели, с трудом поспевая за шустрыми козами.
Перерезав дорогу всаднику, Иван остановил машину и вышел из нее с ружьем.
— Ты зачем моих телят угнал?
Чеченец глядел на него с усмешкой; глаза навыкате, словно козьи.
— Я никого не гнал. Они сами прибились. Без хозяина ходят.
— А огород? Тоже без хозяина? И ворота сами открылись?
— Не знаю, — пожал плечами чеченец, — кто открывалачем… Это твой огород, ты и смотри за ним.
Иван за годы извоза, в дорогах, в чужих краях, всякого навидался. Научился отпор давать. Сейчас можно было лупануть из ружья дуплетом: сначала над головой всадника и сразу рядом с лошадью, чтобы она понесла, сбросив хозяина.
Но рядом был сын, который еще не отошел от испуга недавнего. Тимоша уже выскакивал из машины, крича:
— Это наши телята! Наши! Мои! Марина! Живчик! Беляна! — стал окликать он по именам своих питомцев; и они потянулись к молодому хозяину, сбиваясь в привычную кампанию.
— А за огород ты еще ответишь… — твердо пообещал Иван.