Решил осмотреть себя. Хм, оригинальненько. Черные смокинг, брюки, туфли, бабочка… Задрал брючину, затем скосил глаза, оттянув борт пиджака – черные носки еще ладно, но антрацитовая в искру рубашка, это, по-моему, перебор, прямо ворон какой-то. Ага, вьющийся.
Дзынь-нь-нь! Ого, только сейчас понял, что вокруг стояла оглушительная тишина, теперь нарушенная звуком разорванной струны. Звук шел сзади. Обернувшись, увидел белоснежную арку в матово-зеркальной стене. А из арки все отчетливее раздавались шелест и щелчки с тихим позвякиванием, будто кто-то равномерно, но неглубоко вбивал в лед тонкий шип ледоруба.
Ее фигура оказалась в арке как-то неожиданно: вот только что было пусто, только нарастающий приближающийся звук, тихий, но оглушающий одновременно – и вот она уже входит в зал. Оделась она явно в противофазу мне, то есть во все белое. Снежно-блестящее длинное, без лишних элементов, облегающее, только немного расклешенное ниже колен платье, обрамленное понизу широким шелестящим воланом, прикрывающим открытые хрустальные туфли на высоченном тонком серебряном каблуке. Вот чем она так цокала! Короткие рукава почти не дают увидеть кожу рук, так – только совсем тонкую полоску, потому что остальное скрывают длинные атласные перчатки. Не хватает только длинного мундштука со слабо дымящейся сигаретой, но она не курит, да и терпеть не может, когда при ней это делают другие, – я знаю! Странно, при ее профессии, все, что сокращает срок жизни человека, должно было бы приветствоваться, но такой у нее легкий бзик. В придачу к массе более тяжелых.
Явным контрастом выделяется черное каре волос с косой челкой. Сегодня волосы выглядят нормально, хотя лака она, наверное, извела немало. А вот косметики самый минимум, даже помада какого-то телесно-розоватого оттенка. Пока она идет, а я решил не двигаться – хоть это слегка некультурно, на мой взгляд, но сломает всю выстроенную ею мизансцену. Да, в этот раз она выглядит почти как человек, даже эта походка хищницы, которая, став чуть более свободной, начнет выглядеть вульгарно, очеловечивает ее. Если бы не желтый взгляд рассеченных вертикальным зрачком глаз – просто светская львица на собственном приеме. Еще портит этот образ отсутствие ювелирных украшений. Странно, второй раз подряд вижу ее без ювелирки, а ведь она это дело если не обожает, то, по крайней мере, не обходит вниманием.
Сейчас она опять, как и в прошлый раз, застывает в полушаге.
– Здравствуй!
Не отвечая, она кладет руки на мои плечи, огромные каблуки компенсируют нашу разницу в росте, и совсем слегка касается губами моей щеки. Вот тут стужа наконец пробирает до самой глубины внутренностей, даже сердце пропускает удар. Вот оно – чувство близости смерти.