– Да, Герман, тут ты не прав, – это уже Степан вступил в разговор. – На смерть он нас отправил. Вот пусть сам и попробует, да и прочие поймут, что к чему.
– Герман, немец, что ли? – А это проявил рвение мой боец, и глаза его опасно сузились.
– Егоршин, отставить! Если даже и немец, национальность тут ни при чем. Вон мужики вопросом на вопрос отвечают – я же у них пейсы не ищу.
Шутка тут же разрядила атмосферу. Жорка аж фыркнул, ну одесситу не быть знакомым с такой манерой разговора невозможно.
– Нет, ты чего, – вступился за парня Глухов. – Наш он, только происхождение подкачало.
Оба мужика заржали, как лошади, а Герман густо покраснел.
– Да пошли вы, жеребцы, сколько лет уже, а все не надоест.
– Из буржуев, что ли? – это уже влез Георгий.
– Да из каких буржуев, – вытирая слезы с глаз, ответил Степан. – Хотя в общем-то как посмотреть. Мать его перед революцией в услужении у местного помещика была. Красивая молодая девка, вот она ему и глянулась. Короче, понесла она. Помещик был уже вдовый, пилить его было некому. Вот и дал он младенцу свою фамилию, а заодно имечко придумал. И стал у Пелагеи Скибы сын Герман Фефер.
Мужики опять заржали, да и у меня с бойцами проступили улыбки на лицах. У мужиков явно отходняк идет, считай, костлявая мимо прошла.
– Никак помещик оперу любил? – спросил я и, похоже, попал в точку.
– Угу, – Герман тоже слегка улыбнулся, видно, к шуткам таким уже притерпелся. – «Пиковую даму», мать говорит, наизусть знал и ее заставлял арии разучивать, а потом вместе петь. Вообще, все говорят, что неплохой человек был.
– Но не заладилась у Пелагеи жизнь буржуйская, – продолжил Степан. – В восемнадцатом барин пропал, и пришлось ей сына растить одной. Замуж так и не вышла, а баба до сих пор красивая. Эх!
Было что-то у Степана с Германовой матерью или не было, но тому хотелось бы, тоска какая-то застарелая. Но не мое это дело.
– Разговоры разговаривать, конечно, хорошо, но у меня люди не кормлены. Придумали чего?
– Да придумали, – махнул рукой Боровой. – Чего там думать, пошли.
– Погоди, еще один момент, – тормознул я селян. – А этот ваш хорек, он один жил?
– Да нет, с женой, – насторожился Глухов. – Ее тоже вешать будешь?
Посмотрев на разом потемневшие лица собеседников, поспешил оправдаться:
– Что я вам, зверь лютый? И в мыслях не было. Но вот выселить ее из деревни придется.
– Куда же ее выселять?
– А вот это мне по аккордеону, но вблизи моего отряда чтобы ее не было. Что у нее, совсем родственников нет?
– Да как сказать, сирота она. Сына в прошлом году посадили за воровство, а дочь давно уехала, да ни разу не приезжала и писем не писала. Шалава. В общем, некуда ей идти.