Ханна не ослышалась? Грустно? Для садиста и мучителя животных непривычно испытывать жалость к другому живому существу.
– И я подхожу к решетке и говорю ему, что не могу вытащить его оттуда. Но он ужасно скулит. И в конце концов протискивается под решеткой. С трудом выбирается наружу и карабкается по мне. Прижимается к груди, но я не могу взять его с собой. Поэтому хватаю его и мордочкой вперед засовываю обратно за ограду. При этом я, видимо, распорол его мягкий живот о какой-то острый угол, потому что, оказавшись за оградой, медвежонок лежит на спине…
Виктор замолчал на несколько секунд. Осси, Пит и Ханна тоже не говорили ни слова. Только приглушенные шумы доносились из наушников охранников.
Голос Виктора дрожал.
– На животе у него длинный разрез. Он истекает кровью… кровь повсюду. И он так ужасно скулит. Я знаю, что он умрет. Но не могу ему помочь… – Виктор умолк.
– Вы хотите ему помочь? – спросила Ханна.
Глаза Виктора увлажнились. Он не смог бы так сыграть.
– Я не знаю. Я… я не могу до него дотянуться. И телефона у меня с собой нет, я не могу позвонить и попросить помощи. Рядом никого, а медведь ерзает на спине и теряет еще больше крови. Его шерсть уже слиплась, а глаза-пуговицы смотрят на меня. Я хочу согнуть ограду, чтобы вытащить его. Я должен зажать ему рану, но они застукают меня и подумают… – Он вытер глаза рукой.
Никто ничего не говорил. У Ханны похолодели ладони. Она видела, что у Виктора трясутся руки.
– Это первый раз, когда вы испытали жалость? – спросила Ханна, уверенная, что в реальности Виктору это чувство незнакомо.
– Это не жалость! – набросился он на нее.
– Что же тогда? Опишите эту эмоцию. Как вы ее ощущаете?
– Это неизвестное чувство.
– Вы его боитесь?
– Я ничего не боюсь.
Конечно! Вот она, его мания величия.
Крыса Осси пискнула.
– Черт, – выругался он, когда заметил, что слишком сильно сжал зверька.
Шум снял напряжение в группе.
Виктор взглянул на Осси.
– Если расскажешь кому-нибудь об этом, ты труп.
– Спасибо, – хриплым голосом сказала Ханна. – И пожалуйста, без угроз. – Она перевела дыхание. – А вы, Пит?
Пит ван Лун казался погруженным в свои мысли.
– Мне ничего не снится, – наконец сказал он.
– «Мне ничего не снится», – передразнил его Виктор. – Иногда по ночам из твоей камеры доносятся звуки.
– И чем он занимается? – ухмыльнулся Осси. – Развлекается с собой?
– Нет. Через вентиляцию я слышу, как он разговаривает во сне. Умоляет о признании свое…
Пит резко повернул голову, и Виктор замолчал. От взгляда Пита, который за доли секунды переключился в режим нападения, у любого волосы встали бы дыбом.