— А почему шум?
— На рыночной площади собралась толпа горожан, мой господин. Они кричат и размахивают кулаками. Среди них есть и такие, которые имеют ножи.
Бен Хазар побледнел, медленно приблизился к окну, из которого видна рыночная площадь. Велел отворить. Едва Голиаф распахнул створку, как в башню ворвался далекий гул, похожий на гул морского прибоя у берега моря Хазарского. Видно, как там, на площади, колышется темная толпа, сдерживаемая конными хорезмийцами, которых эта толпа могла смять и раздавить, возникни у нее такое желание.
— Загнать этих собак туда, откуда они пришли! — вскрикнул наместник визгливым голосом. — За каждого ларисийца схватить по семь русов. Одних распять, с других содрать кожу, третьих посадить на кол, четвертых сварить в кипятке! Их семьи продать в рабство. У кого найдете нож или другое какое оружие, сделать то же самое. Я все сказал. Выполняйте!
— Слушаюсь и повинуюсь, мой господин, — произнес ибн Иегуда и попятился к двери, продолжая кланяться.
Прошло несколько минут — из ворот детинца потекла непрерывной пестрой змеей конная стража хорезмийцев, растекаясь по узким улицам, ведущим в сторону рынка, охватывая его с трех сторон. Будто цветы, пламенели тюрбаны на головах всадников, вспыхивали на солнце их полосатые халаты, наконечники копий.
Толпа, завидев свирепых бородачей, кинулась врассыпную. Всадники настигали, кололи копьями, рубили саблями. Через несколько минут улицы опустели. Лишь там и сям остались лежать неподвижные тела, привлекая запахом крови ворон, которые то с возбужденными криками взлетали над крышами, то усаживались длинными рядами вдоль улиц на заборы, клоня головы с толстыми клювами, опасаясь спуститься вниз, потому что кое-кто из лежащих шевелился, слышались стоны и проклятья.
Никто из киевлян не решался выйти на улицу, чтобы убрать убитых и раненых. Дома и улицы затаились в предчувствии еще более страшных событий.
На рыночной площади плотники поспешно укрепляли помосты, вкапывали дополнительные заостренные колья, несли хворост и дрова к большим медным котлам. Начальник киевской стражи ибн Иегуда лично следил за их работой, подгонял.
А на вечевой площади в самом детинце перед палатами наместника уже теснилось с обнаженными головами несколько десятков киевлян, схваченных на улице. Являлись они зачинщиками или случайно оказались на улице, когда стражники хватали всех подряд, никого не интересовало.
Из палат вынесли большой стул с мягкими подушками. Затем двое евнухов под руки вывели и посадили на него Самуила бен Хазар, одетого в белый халат, на голове что-то похожее на чалму, в руках янтарные четки, седая борода тщательно расчесана на две стороны, толстые губы, толстый нос и щелки глаз, заплывших жиром, существовали как бы отдельно друг от друга, и казалось, что наступит миг, когда они покинут голову и разлетятся, оставив голый череп, обросший седым волосом.