Аарон раб-Эфра сдержанно поклонился при входе.
Княгиня плавным движением руки подала ему знак приблизиться.
Раб-Эфра подошел, остановился перед ступеньками, ведущими на возвышение, где восседала княгиня Ольга, и поклонился еще раз. Заговорил по-гречески. Княгиня знала греческий, и не только его, однако сделала отвергающий жест рукой и произнесла повелительно:
— Говори по-русски! — и тотчас же почувствовала, что чары пронзительных глаз посланника на нее перестали действовать. «Ага, — подумала она, — все дело в том, как ты сама поведешь себя с ним. Главное — быть твердой и не поддаваться на его чары».
А посланник вскинул голову и заговорил нараспев, глотая согласные, точно они не держались у него на языке:
— Я рад приветствовать тебя, великая княгиня русов, — да продлятся годы твои на долгие времена! — от имени моего господина, великого князя народа хазар, Самуила бен Хазар, — да будет счастлив он в своих желаниях! — и раб-Эфра поклонился еще раз, отведя одну руку в сторону, другую прижав к груди напротив сердца. Затем продолжил: — Ты, великая княгиня, как всегда прекрасна и восхитительна! Я еще не встречал женщин, подобных тебе по красоте и уму. Надеюсь, что и сын твой, князь Святослав, — да сопутствует ему удача во всех его делах! — жив и здоров и скоро займет стол своего несчастного отца…
Раб-Эфра замолчал, продолжая настойчиво смотреть княгине прямо в глаза, точно пытаясь завладеть ее сознанием, ожидая от нее каких-то слов, на которые он настраивал ее своими речами. А княгиня смотрела чуть в сторону, на многоцветные узорчатые окна, в которых играли солнечные лучи.
— Что ж ты замолчал? — спросила она, поворачивая голову к раб-Эфра. — Или тебе нечего сказать, кроме лести?
— Это не лесть, моя госпожа, — да не оставит тебя твоя мудрость до конца дней твоих! Это — правда. А говорить правду — все равно что дарить золото и драгоценные каменья: они в равной мере доставляют нам удовольствие и направляют наши мысли в ту сторону, где царит справедливость и согласие. Но иногда таким людям, как я, приходится — по воле своего господина — приносить другим людям неприятности… Да простит меня великодушно моя госпожа за это! Ты видишь, как трудно мне, подарив тебе золото и сверкающие каменья, отнимать их у тебя и вкладывать в твои руки зазубренное железо…
— Ничего, иногда железо полезнее золота и каменьев, — усмехнулась Ольга. — Я слушаю тебя, щедрый жидовин.
— Что ж, я приступаю к своим нелегким обязанностям, — склонил голову раб-Эфра и продолжил, но уже совсем другим голосом, в котором не было журчанья, а все согласные выступили наружу, точно камни в обмелевшем ручье: — Дошло до моего господина, великая княгиня, что ты рассылаешь людей в подвластные тебе области к повелителям других народов с приглашением их в Вышгород, не поставив об этом в известность моего господина, бен Хазара, — да пошлет ему всевышний крепкое здоровье! Ты не дала в прошлом году воев великому царю моему каганбеку Иосифу — да будет вечна его власть над своими рабами! Ты послала воев нечестивому цесарю ромеев Константину, — да будет проклято имя его во веки веков! Мой господин-наместник великого царя хазар Иосифа в Киеве спрашивает тебя, княгиня: что означают твои действия и как долго ты будешь противиться воле великого царя? — И с этими словами раб-Эфра снова уставился своими жгучими выпуклыми глазами на княгиню Ольгу.