Волосы, как уже было сказано, седые, но лицо — не угадаешь, какого возраста, — нет в нем поповской округлости и пухлости, оно загрубело на вольном воздухе, солнце и ветру, стало под бронзу: летом багрового, зимой желтовато-табачного оттенка. Декан Бружек — пасечник, садовод, землепашец и священник, всего поровну, все он делает с одинаковым воодушевлением; к нему можно обратиться, если заболела корова и ты не знаешь, что делать, за ним можно послать, если пчелы начали роиться или если тебе вздумалось отдать богу душу в деревне километрах в десяти от прихода, когда на дворе бушует вьюга. Таким его знают все, таким, во всяком случае, он предстает перед ними, а что еще можно знать о человеке, который проповедует другим, выслушивает их секреты, а сам никому не исповедуется и как бы не имеет личной жизни; знают только, что он не скопидом, как многие из его сословия, и с кафедры так умеет открыть людям их подноготную, что женщины плачут, а мужчины в смущении переминаются с ноги на ногу, будто стоят на горячем.
Тлахач, прежде чем ответить, должен откашляться, словно у него ком в горле. Но ему и в голову не приходит отказаться проводить священника. Они, правда, не связаны по службе, как, к примеру, с бургомистром, но священник все же начальство, хотя и в другом роде, и полицейский твердо знает, что власть надо почитать и признавать всюду, где она ни встретится, потому что иначе и сам опустишься ниже свинопаса. К тому же декан — мужик не хуже бытеньского бургомистра, а может, и покрепче. Не ждет божьей помощи, где может обойтись собственной силой, и в его коренастом теле силушки вдоволь. Рассказывают, как он управился с Нейтеком, этим пьяницей батраком из богадельни, задирой и драчуном, который, как только его где-нибудь отдубасят и выкинут из трактира, колошматил жену до полусмерти. За это его трижды сажали, сначала на две недели, потом на шесть, а в последний раз на три месяца, но он, как только вернется, всякий раз избивает ее, чтобы доказать, что ему никакие суды не указ и со своей женой он будет обходиться, как ему заблагорассудится. Тогда к нему отправился декан Бружек. Он нашел Нейтека на лавочке перед домом, где тот перочинным ножиком выстругивал что-то из ольхового сучка. Жена его, пользуясь солнечным днем, стирала в корыте, поставленном на скрипучий стул. Ее голые руки были еще в синяках от последней таски. Декан поздоровался. Нейтек, не поднимаясь, буркнул что-то в ответ, а шапку снять даже и не подумал. Вокруг сразу же стал собираться народ, а некоторые смотрели из окон, кто его знает как, но только по улице вмиг разнеслось, что декан Бружек отправился приводить в чувство Нейтека.