На набережной Франтишека и в окрестностях Анежского монастыря нет уголка, куда бы мы с Франтиком не проникли и не заявили о себе своими проделками. В те поры набережная Влтавы еще не была приведена в порядок, подмытый песчаный берег кусками обваливался прямо в воду. На бесчисленных приколах были нанизаны целые гроздья рыбацких лодок.
— Франтик, иди отвяжи лодку, пусть ее плывет по течению.
Франтик исполняет мой приказ, я, отбежав на приличное расстояние, стою и наблюдаю. В случае опасности вскрикиваю и первым пускаюсь наутек, нимало не заботясь, что произойдет с моим дружком. Дома соединены бесконечными дворами, достаточно достигнуть их — и мы спасены. Некоторые проходы возникли оттого, что дети, играя, проломили дыры в старых, полуразрушенных оградах, разделяющих дворы; с течением времени дыры эти увеличивались и росли. Впрочем, бегаем мы не в пример быстрее одышливого рыбака или полицейского, обутого в тяжеленные сапоги. Припустись-ка он за нами, скользя по булыжникам мостовой, — так не оберется хлопот; глядишь, начнет сползать шапка с петушиным хвостом, надобно придерживать на бегу и саблю, чтоб она не путалась под ногами. Мы легко от него уйдем, и уже никто больше не преградит нам дороги. Кроме всего прочего, у здешних обитателей есть принцип не совать нос в чужие дела, да и полицию тут недолюбливают.
Улучив подходящий момент, я хватаю в слесарной мастерской сверло и тащу его Франтику. Кому-то из учеников достанется за пропажу! Теперь, Франтик, сверли у лодок днища. Моя одержимость заражает и Франтика. Его медлительное воображение, распалившись до нужного накала, начинает находить удовольствие в моих выдумках.
— А что сегодня будем делать? — жадно спрашивает он, как только мы сходимся, и смотрит на меня преданно, пока я придумываю очередное бесчинство.
Он стреляет из рогатки по стеклам заброшенного костелика, подрезает веревку, где сушится белье, пытается поджечь деревянную изгородь, швыряет лошадиные яблоки в лавку, полную покупательниц, вспарывает стоящий в коридоре мешок с бурскими орешками, кидает раскаленным камнем в окно первого этажа, а в другое, возле которого сидит страдающая ногами старуха, забрасывает обезумевшую собачонку, которую мы приволокли в мешке из отдаленного Анежского монастыря.
Всякий раз я держался от Франтика на приличном расстоянии и подозрение никак не могло пасть на меня. Кроме того, дабы избежать наказания, я всегда скрывался первым. Зато на Франтика в школе то и дело сыпались жалобы; он был слишком большой и приметный, чтоб на него не обратили внимания, и люди научились его узнавать.