Судьба забросила Путилина в имение его дальних родственников, X., в Н-й губернии.
Я настойчиво советовал моему талантливейшему другу несколько отдохнуть после его непрерывных трудов.
— Друг мой, не будет ли это роскошью? — улыбался Путилин.
— Ты считаешь, Иван Дмитриевич, отдых роскошью?
— Что поделаешь… Я, как тебе известно, не принадлежу самому себе.
— Но ты рискуешь не принадлежать никому, кроме Нирване, если будешь так форсить своим здоровьем. Не лучше ли немного отдохнуть, собраться с силами?
Он внял моим увещаниям, и мы очутились в имении X.
— Веди растительную жизнь. Пей молоко, собирай грибы, а главное — не думай!
Путилин усмехнулся.
— Так-таки ни о чем?
— Ни о чем. Я знаю, дорогой Иван Дмитриевич, твою непоседливость, ты и в мирно шумящих соснах готов видеть следы страшных преступлений.
— А ты, доктор, вполне убежден, что здесь, в этих окрестных поместьях, все благополучно?
— Да ни о каких разбоях не слышно. Вообще, ты можешь, мой знаменитый друг, хоть на короткое время забыть свою знаменитую «кривую»?
— «Знаменитый» и «знаменитую»… Гм… гм, — усмехнулся Путилин. — Ты говоришь это так уверенно…
Кормили нас как на убой. Цыплята, молодые двухнедельные барашки, жирные «полотки», всевозможные соления, варения, настойки.
— Скучно, — сказал мне как-то великий сыщик.
— Почему? Посмотри, как дивно хорошо кругом. В огороде чудесный запах овощей: как пахнет укроп; какая завязь огурцов; как алеют и синеют головки мака. Какая красота разлита во всем, повсюду!
— А кто знает, доктор, может быть, в этой благодатной природе кто-нибудь плачет, тоскует.
Мысль моя о мозговом переутомлении Путилина получила реальную окраску.
«Ну разумеется, он — переутомился. Ему во всем чудятся ужасы преступлений, злодейств».
На пятый или шестой день нашего пребывания в имении Зеленые лужки, принадлежащем X., Путилин обратился ко мне:
— Итак, все спокойно?
— Все.
— И в этом ты твердо уверен?
— Полагаю. Думаю. Убежден.
— Подойди ко мне!
Я с живейшим любопытством подошел к моему великому другу.
— Смотри прямо!
Голос его зазвенел знакомой мне резкостью.
— Куда?
— Все прямо. Видишь ли ты там, вдали, красивую усадьбу, расположенную в лощине?
— Вижу.
— Ты не знаешь, кому она принадлежит?
— Откуда я могу это знать? Я первый раз в этой местности…
Я пристально, сильно заинтересованный, впился взором в эту усадьбу.
Большой белый каменный дом.
Он выдается из парка, густого, тенистого, которым, словно кольцом, охвачен.
— Это недалеко отсюда. Всего с полверсты. Прекрасно. Дом как дом. Усадьба как усадьба. Дальше-то что?