– Потом – да! – наставительно воздев палец, заявил Валерий Иванович. – Но это потом. Через годы и годы. А дети будут умирать здесь и сейчас. И уже не смогут родить своих детей. Да и… я неправильно сказал. Даже и потом не способны. Твои генетика и биология способны сделать образец, разработать технологию, а не дать лекарства. Лекарства будет создавать фармакологическая промышленность, которая, если мы пойдём по пути безграничного удовлетворения твоих аппетитов, у нас окажется хилая и слабая, а доставлять до пациентов транспорт – поезда, речные и морские суда, самолёты, которым потребуются железные дороги и погрузочные терминалы, порты и аэродромы, которых опять же в этом случае окажется недостаточно. А на какие шиши их строить и реконструировать, если все деньги загрёб себе товарищ Вавилов, а? – Межлаук сурово поджал губы и, сделав паузу, снова твёрдо повторил: – Четыре процента. И то только в том случае, если всё выгорит с Бреттон-Вудом[123]. И можешь мне поверить – это очень много.
Вавилов страдальчески сморщился.
– Валер, но это же слёзы. Давай хотя бы в четвёртой и пятой пятилетках увеличим финансирование до шести процентов. Я ж до войны подобного не прошу. Понимаю, что все деньги на подготовку к ней пойдут. Ну и на неё саму. Но потом-то можно ведь как-то извернуться! Пойми, у нас же и десятой доли необходимой исследовательской базы нет. Да и та, что есть, это почти на треть наследие ещё царского времени. Да мы с оборудованием производства девятьсот третьего года, а то и вообще девятнадцатого века работаем![124] А ведь нам ещё нужно как-то легализовать те знания, которые мы получили благодаря Александру. Но для этого необходимы десятки и сотни экспериментов, для проведения которых, кстати, требуются не примитивные лаборатории из фильмов про безумных учёных со спиртовками и ретортами, а те самые исследовательские ракеты и радиотелескопы с квадратными вёрстами антенных полей, а также ускорители частиц с десятками километров кольцевых разгонных тоннелей и сверхчистые камеры. Иначе учёному миру просто не объяснить, откуда мы смогли всё узнать.
– Эх, Коля, четвёртая и пятая пятилетки – это критически важное время для создания базы для будущего экономического рывка, – вздохнул Межлаук. – Знаешь, какой геморрой здесь творится в железнодорожном транспорте из-за того, что в стране действует аж два типа железнодорожной электротяги – на постоянном и переменном токе? Да и ещё и базовое напряжение внутри каждого стандарта добавляет чехарды! Из-за этого тут, например, даже приходится часть электровозов делать двухсистемными. Тот есть оснащать их аж двумя комплектами электрооборудования. А ведь именно четвёртая и пятая пятилетки как раз и будут временем массового перевода железных дорог на электротягу.