Гастев принял его весьма радушно, налил не только чаю, но и коньячку, а затем принялся въедливо выяснять, где именно применялись все те наработки, которые они столь скрупулезно прорабатывали в прошлом году. А когда Алекс, отбившись от первых «атак», попытался узнать, чем вызвано подобное желание, искренне и непосредственно заявил, что, во-первых, его просто «попросили товарищи», и во-вторых, у него и самого имеется к этому искренний интерес.
– Поймите, Александр, – возбуждённо наседал он. – Это же явно практические наработки! Очень многие вещи теоретически просчитать просто невозможно! И, сами прикиньте, сколько нужного и полезного можно почерпнуть, если исследовать это напрямую…
Сбавил напор он только после того, как Алекс отговорился подпиской, взятой с него НКВД. Эта организация в настоящий момент имела в стране весьма зловещий авторитет. Ну, после репрессий тридцать четвёртого – тридцать шестого годов, которые, в этой реальности хоть и отличались масштабами в меньшую сторону от тех, что случились в изначальной истории Алекса в тридцать седьмом-восьмом годах, но также оказались весьма обширными. Потому что если к «высшей мере социальной защиты» в этой реальности было приговорено где-то раз в пять меньше народу, то вот посадили в лучшем случае меньше всего лишь раза в два. Хотя и на куда меньшие сроки. Но кто здесь мог сравнить-то? Девять человек на весь СССР! Остальным же этот «разгул репрессий» казался мало не концом света. Так что народ был весьма напуган…
Следующим был разговор с Будённым, который раньше Алекса не очень-то и жаловал. То есть накоротке они до этого вообще не пересекались, но Фрунзе рассказывал парню, что тот, прознав откуда-то о том, что новые уставы и наставления, внедряемые в войсках, каким-то образом связаны с неким «иностранным господином», устроил целый скандал, обозвав их «полной чепухой» и «глупой иностранной заумью», в то время как у РККА имеются «наши, родные, кровью и потом бойцов Гражданской выстраданные тактика и организация войск». Так что утихомиривать его пришлось совместными усилиями Сталина и Фрунзе… А тут выбрал момент и сам подошёл. В антракте. Когда Алекс сопровождал Эрику на премьере в Большом театре. Именно сопровождал, поскольку сам оперу не любил и не понимал. Нудное действо, в котором статичные актёры стоят и тянут свои сложные и вычурные партии. Да ещё и сами актеры подбираются отнюдь не по соответствию внешних данных сценарным персонажам, а по силе и красоте голоса. Так что какую-нибудь «Красную шапочку» очень часто играет вполне себе «толстая бабушка». Ну как такое может нравиться? Тем более если человек абсолютный «визуал».