— Петр Тарасович, постарайтесь наладить отношения с военфельдшером. Если вы немножечко актер, имитируйте симптомы, вызываемые уколами… Между нами, фельдшер тайно выносит из отделения медикаменты и препараты…
— Приторговывает, — поспешил сказать Серко, чтобы закрепить уверенность майора в том, что Серко все понял, и неким образом его повязать.
— Я вам ничего не говорил! Виталий Порфирьевич интересуется вами, — майор приятно улыбнулся и отошел к другому больному.
Очень скоро Петр, просыпаясь по утрам и вспоминая Глорию и дочурок, молил Бога лишь о том, чтобы военфельдшера не повысили в звании или не перевели на другой этаж.
Так пролетели полтора года, и однажды Серко, по заключению полковника медслужбы, был вызван в кабинет к генералу. В то утро «больному» не делали укола.
Генерал убедился, что перед ним, хотя он и выглядел внешне неплохо, был неполноценный человек с «примятым» сознанием. Однако сообщив об этом по команде генералу армии Ивашутину, киевский генерал-медик получил рекомендацию «понаблюдать еще с полгода за больным Серко П.Т. Бывший глава нелегальной резидентуры ГРУ в Мексике все еще продолжал являться носителем важных для ГРУ секретов.
* * *
Наконец настал день, когда он оказался за порогом клиники. И даже получил разрешение на поездку в Москву за вещами, хранившимися в центральной каптерке военного коменданта города.
В мире происходили важные события. Израиль и Египет подписали в Вашингтоне мирный договор. В Иране, в результате революции, шах бежал из страны, а фундаменталист Хомейни возвратился из изгнания и основал исламскую республику. Кое-кто отмечал столетие со дня рождения Иосифа Сталина. Но, пожалуй, самым неожиданным событием года было то, что дряхлеющие руководители СССР ввели войска в Афганистан.
А Петр Тарасович, один из тех, кто обеспечивал наращивание военной мощи СССР, в свои 53 года вынужден был заново начинать свою жизнь.
Я никому здесь не знаком.
А те, кто помнили, давно забыли.
И там, где был когда-то отчий дом,
Теперь лежит зола да слой дорожной пыли.
А жизнь кипит,
Вокруг меня снуют
И старые, и молодые лица.
Но некому мне шляпой поклониться,
Ни в чьих глазах не нахожу приют.
И в голове моей проходят роем думы:
Что родина?
Ужели это сны?
Ведь я почти для всех здесь пилигрим угрюмый
Бог весть с какой далекой стороны.
Генерал-полковника Мещерякова, по письму которого Серко был выписан из больницы, он не обнаружил. А может быть, генерал не пожелал с ним встретиться. С Родионом и с Мировым Серко решил повидаться в следующий приезд. Однако у Петра Тарасовича был повод и порадоваться. Руководство ГРУ не осмелилось протянуть свои руки к его личным сбережениям, хранившимся в сберкассе на Неглинной. На его счету лежало более ста тысяч рублей: оклады и премиальные за двадцать лет безупречной работы. Сумма достаточная для безбедного существования.