— Не понимаю вас! От кого? Вы ошиблись.
— Вы, Петр Тарасович, никогда не были в Мексике и не знаете, от кого вам привет? Не знаете, кто его вам мог послать?
— Понятия не имею! И в Мексике никогда не бывал. Я вообще никогда за границу не выезжал.
— Полноте, Петр Тарасович! Я понимаю, что вторгаюсь в вашу частную жизнь, однако на свете есть люди, чья судьба не может не интересовать вас. И именно их судьба меня вынудила…
— Прошу прощения! Вы ошиблись адресом, — и бывший Мишель Род, он же бывший полковник ГРУ Серко П.Т., встал со стула, давая понять, что разговор окончен.
Однако в душе журналистки уже бушевали страсть, обида и уязвленное профессиональное чувство.
— Петр Тарасович, а вы узнаете вот эти фотографии? — И Эмма выложила на стол ту самую подборку, которую год назад ей вручила Глория.
Петр Тарасович изменился в лице, опустил голову на грудь, и в гостиной воцарилась тишина. Именно такого момента ждала Ландышева, уже составившая себе образ бывшего мужа Глории и отца Анны, Ирины и Елены. Она терпеливо ждала.
— Что, собственно, вы от меня хотите? — тихо, с печалью в голосе спросил Серко.
— Петр Тарасович, цель, которую я преследовала, мною достигнута, — мирно заговорила Эмма. — Я не преследую никакой корысти, мною не руководят политические побуждения. Не ищу и сенсации. Единственным моим желанием было напомнить вам о существовании ваших дочерей. Они уже взрослые, встали на ноги, но по-прежнему любят вас преданно и горячо.
Ландышева поднялась на ноги и отошла к окну, поскольку увидела, как Петр Тарасович полез в карман за носовым платком.
— Я не знаю ничего о ваших секретах, и они меня, честно говоря, не интересуют, — заговорила Эмма, глядя в окно. — Эта тема закрыта. Однако я, кроме того, женщина и мать. Хочу рассказать вам об Анне, Ирине и Леночке, а потом им о вас, о вашей жизни. Вы просто не представляете себе, сколько они пролили слез, когда вы исчезли так неожиданно. Глория, видимо, не знает всего, ей трудно вас простить. Но ваши милые девочки очень хотели бы знать, что вы живы и счастливы. За этим я, собственно, и прилетела в Киев.
За открытым окном слышался ребячий крик, гудки автомобилей и воркование голубей. Тишина длилась еще несколько секунд, пока Ландышева не услышала решительный голос Петра Тарасовича, уже взявшего себя в руки:
— Но я женат! Все в жизни сложилось помимо моей воли. Вас же я благодарю. Минуточку, схожу за женой. Мы оба будем вам признательны за рассказ. Но… будьте к ней снисходительны. Она до сих пор ничего не знает.
— Не сомневайтесь! — И Эмма возвратилась на прежнее место.