– Кто это был? – крикнула мать, которая пересчитывала и перекладывала уцелевшую фарфоровую посуду, не обращая внимания ни на землетрясение, ни на горевший неподалеку дом.
– А?
– С кем ты только что говорила?
– Так, – ответила Валя, закусив губу. – Ни с кем… – Ее всю еще трясло после недавней беседы.
…Опалин помогал переносить койки с детьми, вышибал заклинившие двери и порой успевал на ходу сочинить для очередного маленького слушателя какое-то подобие сказки.
Выдумывать он не умел, и оттого получалось или странно, или нелепо, но само его присутствие действовало на людей успокаивающе.
Когда стало ясно, что все пациенты покинули здание и находятся в относительной безопасности, он просто повалился на землю и обхватил руками колени.
К нему подошел Стабровский и молча протянул раскрытый портсигар.
Это было, в общем, признаком уважения, потому что доктор слыл человеком с характером и с кем попало папиросами не делился.
Опалин поглядел на Андрея Витольдовича, взял две папиросы и сунул в карман.
– Что-то сейчас не хочется курить… Я потом.
– В городе сильные разрушения? – спросил доктор своим глуховатым, невыразительным голосом.
– Боюсь, что да. Думаю, весь южный берег…
Он не закончил фразу, вспомнив еще об одном месте, где могла понадобиться его помощь.
– Кеша! Как, по-твоему, мы сумеем сейчас проехать в Гурзуф? К Броверманам?
– Если шоссе не завалено, – ответил шофер из темноты.
– Я вам больше не нужен? – спросил Опалин у доктора, поднимаясь на ноги. – Тогда я пойду, попрощаюсь с товарищем.
Он нашел Селиванова в группе больных, которые пережидали стихийное бедствие в саду возле туберкулезного санатория.
– Кажется, землетрясение слабеет, – сказал комбриг и закашлялся.
– Вася, слушай, – начал Опалин, – мне тут надо… В общем, я должен кое-кого навестить и проверить, как они.
Селиванов поглядел на его лицо, понял, что отговаривать Ивана бесполезно, и сказал:
– Ну, езжай… Если что, возвращайся. – Он вздохнул и все-таки решился: – До утра подождать не хочешь?
– Не хочу, – честно ответил Опалин. – Там в доме только калека и старая женщина. И… в общем, я за них беспокоюсь.
– Да? Ну…
Больше ничего Селиванов придумать не мог.
– Я завтра вернусь, – пообещал Иван, поворачиваясь, – и все тебе расскажу.
Он махнул на прощание рукой и удалился быстрым шагом, насколько позволяло сравнительное затишье между двумя толчками.
Кеша сел в машину, «Изотта» стала подавать назад и наконец выбралась на шоссе.
Увы, до Мертвой долины они не доехали – мотор стал глохнуть.
Кеша вылез, покопался в нем, что-то поправил, и дело вроде бы наладилось, но через несколько километров машина стала.