– А-а, – протянул Иван и подумал, что бы еще спросить. – А барышня в полосатой юбке тоже актриса?
Харитонов обернулся, поглядел на Нюру, которая стояла возле Еремина, дергая его за рукав, чтобы обратить его внимание, и усмехнулся.
– Нет, она не актриса… Она с нашим актером приехала. Невеста его… Актрисы у нас Ольга Скирда, тьфу, Ольга Аден. Ну и еще Нина Гриневская есть, – добавил он небрежно.
– Гриневская – как нарком? – с умным видом заметил Опалин.
– Нарком ее муж, – просветил «репортера» Вася, но тут его терпение кончилось. – Слушай, откуда ты взялся, раз таких простых вещей не знаешь?
– Я раньше о международном положении писал… – пробормотал Опалин, теряясь от высокомерия, с которым разговаривал собеседник, по сути, ничего собой не представлявший.
Вася смерил его взглядом и усмехнулся.
– Ясно. Тяжелое положение рабочего класса, звериный оскал буржуазии, бесчеловечная эксплуатация и прочее. – Помреж вздохнул. – Ты из рабкоров, что ли?
Рабкором назывался добровольный сотрудник, который самым безыскусным и чаще всего не шибко грамотным языком сообщал в газету о каких-то проблемах или злоупотреблениях в том месте, где непосредственно жил и работал.
Опалин насупился.
Он за версту чуял намерение себя унизить, а к попыткам оскорбить был крайне чувствителен, в чем раньше довелось убедиться тому же Парамонову.
– Почему обязательно из рабкоров? – пробурчал Иван, испытывая почти непреодолимое желание закончить этот светский разговор и дать собеседнику в ухо или в нос.
Должно быть, его мысли так или иначе отразились на лице, потому что Вася предпочел дать задний ход.
– Ну не обязательно, я просто так спросил… Тебе что, в редакции ничего о нашей фильме не рассказали? Это же, Ваня, боевик! Погони! Трюки! Понимать надо…
И он с увлечением стал расписывать перспективы их трехсерийной фильмы.
Опалин терпеливо слушал, надеясь когда-нибудь перевести разговор на Сашу Деревянко. Но Вася не предоставил ему такой возможности.
Наконец Кеша вернулся с костюмершей, и закипела работа.
Загримированный Володя переоделся, поднялся на крышу, проверил, хорошо ли натянут канат, и прицепил к нему карабин страховочного троса. За милицейским оцеплением волновалась толпа.
– Он пройдет по канату?
– А он не упадет?
– Может, и упадет…
– Это киношники, у них все понарошку, – глубокомысленно заметил какой-то гражданин. – Вот увидите, ничего не случится!
Светляков, которому из-за известных обстоятельств пришлось временно заменять помощника оператора, неловко сунул в объектив дощечку с номером кадра, и Эдмунд Адамович заснял ее.