– Если вы знаете, что она не виновата, что ж никто из вас за нее не заступился? – брякнул Опалин.
Фрезе повернул голову и посмотрел на него с некоторым изумлением. Гример и реквизитор обменялись озадаченными взглядами.
– Ты, Ваня… – начал Щелкунов, усмехаясь.
– При чем тут – заступился, не заступился, – перебила его Валя, морщась. – Фердинандовна меня назначила виновной. Вот и все! И Татьяна Андреевна тут ничего поделать не может… И вообще никто не может.
– Но так нельзя, – упрямо проговорил Опалин.
Пирожков усмехнулся.
– Вы наивный молодой человек, – сказал он серьезно. – Она дачу Розена оттяпала у наркомата здравоохранения, ей все можно… Давайте лучше выпьем, друзья.
Опалин не хотел пить, но в его планы не входило восстанавливать против себя собеседников, и он не стал возражать.
Вино показалось ему восхитительным – хотя, конечно, в Крыму любое вино покажется таковым, особенно человеку, который нечасто имеет дело со спиртными напитками.
Подперев рукой голову, Иван слушал болтовню гримера о какой-то его знакомой, который за год трижды вышла замуж и столько же раз развелась. Собеседники смеялись и подавали реплики, вспоминая похожие случаи, а может быть, выдумывая их на ходу.
«А ведь он разговаривал с Сашей Деревянко за несколько минут до того, как его убили, – мелькнуло в голове у Опалина, – и Щелкунов тоже. А потом… бандитский удар, как сказал Парамонов…»
И внезапно его настигло озарение. Может быть, всему причиной было вино, но он понял, как ему вывести на чистую воду преступника.
Неловко повернувшись на стуле, Иван поднялся.
– Э… Я отойду на минуточку, – пробормотал он, ни к кому конкретно не обращаясь.
Но он отправился не в туалет, а вышел и стал за окном так, чтобы видеть весь стол, за которым сидели киношники – и так, чтобы они сами его не видели.
Через секунду Валя услышала бешеный свист и чей-то вопль снаружи:
– Шухер!
Щелкунов вскочил на ноги, гример прервал свой рассказ. Когда Опалин вернулся, все уже сидели на местах и переговаривались как ни в чем не бывало.
– Ты слышал? Какой-то странный крик, – несмело заметила Валя.
Он пожал плечами.
– Я ничего не слышал. Или, может, слышал, но внимания не обратил…
Реквизитор дернул щекой и попросил официанта принести счет.
Опалин старался вести себя, как обычно, но сердце его бешено билось.
Выдал себя молодчик… выдал с потрохами и прочими частями тела. Такой бешеный взгляд, как минуту назад у Щелкунова, бывает только у блатного, который учуял опасность.
«А ведь с виду человек как человек, – размышлял Иван, хмурясь. – И даже походка на блатную не похожа. Но эта птичка точно не раз сидела в допре