— А что новая власть его не изловит и не повесит?
— Не до него, значит!
В глухой говор идущих ворвался звонкий голос стволовой Алены:
— Чего, словно овцы, бредете? Не напирай!
Высокая, с мужика ростом, она оттолкнула передних.
— Паргина не обижай, Алена, — вскричал Кузьма, — его и так жена забила, замолила!
— Не напирай! Всех все равно не пущу!
— Паргина, говорю, не обижай!
— Что тебе Паргин? Сам про себя говори! — отозвался впереди Паргин.
— А мне все равно битому быть: Алена не ждет от меня пользы.
— Дождешься от вас!.. Не напирай, говорю!
— Прошу, пани Алена!..
— Пан Кодинский — маломестский пан. Штепан — Прага, Злата Прага, Алена!..
— Да не лезь, морда твоя лопни! Я из вас, панов, живо мужиков поделаю!
— А может, ему хочется этого!
— С Черенковым тебя послать воевать!
— Черенков потому и боится наступать на Казаринку, что про Алену прослышал!
Всем было забавно толкаться возле рослой и сильной стволовой. Алена была озорной, отвечала на всякие шутки, — это нравилось. Плечистая, с сизым румянцем на щеках, оживленная и крикливая, она больше всего нужна была на этом пороге в шахтное подземелье, куда хочется опускаться, не думая об опасности адской тяжести еще не начавшейся смены.
К вечеру небо опять затянулось серыми облаками. Пошел мелкий снег. Падал он медленно, сгущая мрак. Казалось, вечер сыплется на Казаринку, укутывая ее снежным туманом, обороняя от всяких неожиданностей.
Сутолов вышел из штейгерского дома, поглядел на серо-тусклое небо и опять вернулся.
— Так чего, будем ждать людей? — спросил он у Вишнякова, томясь своими мыслями.
— Зачем тебе ждать? Иди, без тебя пока обойдемся, — посоветовал Вишняков.
Он догадывался о сомнениях Сутолова. Весь день тот ходил хмурый, неразговорчивый, думая, как ему поступить с похоронами брата. Хотя Григорий и пришел с донской стороны, у Каледина служил, но все ж — брат. Положено похоронить. И судом народа не был судим. Но Сутолов, видимо, не хотел, чтобы люди видели, как он пойдет на похороны. Поэтому и дожидался сумерек. А вечером всегда собирались люди в Совете.
— О военной обороне надо поговорить, — сказал он, ища для себя причину, чтобы помедлить с уходом.
— Чего ж, дела для тебя известные. Мы на том и остановимся, что надо обратиться за помощью к штабу красногвардейских отрядов.
— Да я ненадолго…
— Сколько надо, столько и оставайся, — сказал Вишняков, пыхтя цигаркой. — Не часто приходится хоронить братьев.
— Собака он бешеная, а не брат! — вскричал измученный сомнениями Сутолов.
— Он бы уж меня похоронил! Дай бог другим пожить, как он мне смерти желал. Пятака б на похороны не дал… А ты говоришь — бра-ат!