— Порядок должен быть в государстве, — повторил сотник, опуская руки.
— Порядок порядку рознь!
— Ничего не знаю. Мое останне слово такэ: будэм службу нэсты, як нэслы.
Вишняков отошел к двери. Иного он от него не ожидал. Прояснилось главное, из-за чего решил посетить варту: никакой военной угрозы она пока не представляла, ни о каких согласованных действиях с Черенковым, чего он раньше опасался, не могло быть и речи. А самому сотнику после убийства Гришки Сутолова в Казаринке стало тревожно. И нечего отрывать силы, чтобы караулить варту. Задержится слишком — можно разоружить. Пороть горячку с разоружением пока не надо.
— Дело твое, — сказал Вишняков, уходя. — Послушай, однако, и мое последнее слово. С отрядом Черенкова мы примем бой. А в твои раздоры с ним вмешиваться не станем!
Вишняков ушел не попрощавшись.
Чувствовал он себя тверже. Пускай ревмя ревет Петров, с перепугу бесится, пускай Кузьма с опаской поглядывает на будущее, а Сутолов настаивает на мобилизации в отряд всего взрослого населения. Можно с ними и поспорить. Не одна Казаринка, вся революционная Россия сознает угрозу контрреволюции. В обращении Совнаркома сказано: «Нужно народное дело довести до конца». Уголь и снаряды для этого тоже понадобятся. Стало быть, уголь надо добывать, пока есть возможность. До последнего держаться и не закрывать шахту. Да и людям она нужна не только для заработка.
Сутолову он не сказал о встрече с сотником, понимая, как трудны были похороны.
В тот же вечер есаул Черепков допрашивал двоих — вернувшегося из Казаринки венгра Шандора Каллаи и перебежавшего в Чернухино кабатчика Филю. С венгром было больше мороки: черт те как с ним быть, когда у него — бумага от самого Богаевского, из донского правительства? Дал Черенков ему в провожатые Гришку Сутолова. Венгр вернулся, а Гришки нет.
— Где распрощались? — мрачно спросил Черенков.
— Плохо знаем, — бормотал Шандор, загнанно глядя в широкое лицо есаула. — Истен… бог свидетель…
— Обожди со своим истинным богом! — въедливо добивался Черенков. — Гришка в поселок вошел сам, так?
— Йа, йа! — кивал головой Шандор.
— Потом ты слышал выстрел?
— Йа, йа!.. Сотник стрелял.
— Кого сотник подстрелил?
— Нем, нем… — отрицательно качал головой Шандор.
Черенков, заскрипев зубами, отвернулся.
— Вестовой! — вскричал он, чувствуя, что не выдержит и прикончит венгра, не глядя на его охранные бумаги. — Этого уведи! Давай следующего!..
Подталкиваемый вестовым, Шандор поплелся, шепча что-то на своем языке. Черенков прошелся по комнате, уставленной тяжелой дубовой мебелью. Широкий покатый лоб его перерезала поперек глубокая складка, от чего лицо стало еще жестче.