— Не видать отсюда… Письма пишешь домой? — спросила Надежда, подумав, что Ванек смальства должен быть приучен к порядку и почитанию родителей.
— Пишу, да почта доносит ли?
— Доносит, не сомневайся, — заверила Надежда, мечтательно зажмурившись.
Полное, еще молодое лицо ее чуть порозовело от мысли, что вот не свел господь их раньше, что было бы им вместе хорошо, ладно и радостно в этом муторном свете. Вестовой глядел на нее любопытствующими глазами и, отодвинув тарелку, ожидал, о чем она еще спросит. Она все не спрашивала, думая о своем.
Вестовой сидел спиной к двери и не видел, как в кухню ввалился всклокоченный и помятый после сна есаул. Желая продолжить разговор, вестовой спросил о Филе: Знакомый тот, отпущенный, или родич?
Надежда, размечтавшись по-бабьи легко и доверчиво, ответила, не открывая глаз:
— Чего тебе о нем… Птица залетная. Распахнул клетку и выпустил — пускай летит.
Она открыла глаза, хотела потянуться рукой и погладить по голове хорошенького вестового и вдруг увидела Черепкова. Он показался ей чумным дьяволом, от которого можно защититься только крестным знамением. Надежда медленно перекрестилась. Вестовой повернулся в ту сторону, куда она смотрела округлившимися от ужаса глазами.
— Кому клетки открываешь? — спросил есаул.
Вестовой вскочил, свалив скамейку, и вытянулся по стойке «смирно».
— Кого отпускаешь? — прошипел есаул, доставая из кармана галифе наган.
— По вашему приказанию отпустил кабатчика, — быстро и четко ответил вестовой.
Есаул смотрел на него расширившимися глазами. В них были безумие и беспощадная злоба. «Убьет!..» — испугалась Надежда. Она хотела вскочить, чтоб вырвать у есаула наган, но силы оставили ее — она не могла подняться и только смотрела, как есаул играет наганом, покачивается на подгибающихся ногах и пытается удержаться за дверной косяк.
— Приказ от вас получил… — прошептал побелевшими губами вестовой.
Этот притишенный испугом шепот подтолкнул Надежду. Она вскочила и бросилась к есаулу. Поздно. Он успел трижды выстрелить в смирно стоящего вестового. Надежда ахнула, увидев взметнувшееся, а потом рухнувшее на пол тело.
— Большевистская собака!.. — прошипел есаул, заталкивая наган за пояс штанов.
Надежда растерянно посмотрела на руки убитого с тонкими белыми пальцами. Подняла тело вестового и положила на лавку. Струйка крови прорывалась из мучительно стиснутых губ. Надежда сняла платок и вытерла кровь. Пригладила черные кудрявые волосы и провела рукой по стройным ногам в новых сапожках. Ей будто больше ничего и не надо, только бы он и в смерти оставался таким же чистеньким и светлым, каким она увидела его впервые на своем дворе и не поверила, что такими могут быть люди в это время. Сложила ему руки на груди. И вышла из дома, боясь принесенной выстрелами тишины и все еще не веря в смерть.