Хорошо все же, что Лиликов задержался в Казаринке. А мог уйти. Звали его в геологическую партию на Урал. Вишняков удержал: какая сейчас геология, когда всюду порохом пахнет, а на шахтах нет специалистов? Дружков, правда, много среди «бывших», промышленники его знают еще по тем временам, когда он ходил в изыскательской партии Лутугина по Донбассу. Своей рабочей власти никогда не изменит. Сутолов, может, преданнее, но бывает слишком красив и важен в своей кожанке, перетянутой ремнями. Иногда кажется — эта кожанка у него ум отбирает. О чем бы ни заходила речь, все о своем — «надвигается гибель мировой революции, только штык и шашка ее могут спасти». А Ленин не только о таком спасении революции говорит. Положено показать, на что мы и в работе способны. Как повести производство, чтобы оно ладилось лучше, чем при капиталистах? Черенков будет летать, как докучливая муха возле запряженного в плуг вола. Только для вола не муха главное, а то, как «довершить» загонку, да еще завтра одну, да послезавтра, пока не зазеленится поле хлебами и не взойдет над ним жаркое пожнивное солнце. Никакой лихости и красоты у этого вола. Строевые кони легко обставят его по красоте и страсти. Но строевые кони проносятся, как ветер, затаптывая копытами все зеленое и живое. А вол тянет, роняя на землю стеклянные струи слюны, крепко упираясь ногами, тянет арбу, тянет плуг, потянет и всю жизнь, переполненную надеждами.
Работа — она не скачет в расшитых седлах, она ходит но земле, питается умом, терпением и сноровкой. Защитники революции обязаны уметь работать даже тогда, когда им мешают.
Задумавшись, Вишняков не заметил, как в комнату вошел длинный, в болтающихся на нем, как на жердине, шахтерках — куртке и штанах — Лиликов.
— Чего сидишь в хате, когда день начался? — спросил Лиликов, возвращая его к действительности.
— Письмо гонец привез, — встрепенувшись, ответил Вишняков и позвал Калисту Ивановну. — Обожди, не печатай! — сказал он ей, часто моргая полусонными глазами. — Дай, пускай Лиликов почитает.
«Это и лучше, что он первым узнает про письмо, — подумал Вишняков. — Посоветуемся, как быть, а потом уже мне можно к шахтерам…»
Не зря, выходит, мы агитировали за уголь! — сказал он с гордостью, желая похвалиться тем, что и до получения письма Совет стоял за добычу.
Лиликов, расстегнув косоворотку, тяжело повел длинной шеей, словно ему вдруг стало душно.
— Ты чего? — настороженно спросил Вишняков.
— Все это правильно, — неторопливо ответил Лиликов. — Как дело дальше пойдет?
— Какое дело?
— Шахтное.
— Тебя бы положено спросить, — нахмурившись, заговорил Вишняков и, не дождавшись ответа, продолжал: — Крепь решили возить с Косого шурфа. Там есть запасы, на первый случай хватит.