Катерина повернулась на эти два голоса. Они умолкли. Кузьма зло швырнул лопату в отвал и пошел навстречу Вишнякову.
— Никогда не думал, что ты дойдешь до любезных разговоров с Фофой, — сказал он, перегородив ему путь. — Правда, что его только что в Совете принимал?
— Не только его, а и акционера-директора Дитриха, — спокойно глядя на Кузьму, ответил Вишняков.
Катерина тревожно оглянулась. Всюду разгибались спины, поднимались разгоряченные работой лица, показывались головы с потными чубами, лохматые брови, мелькали полушубки, шахтерские брезентовые куртки, чуйки, серые австрийские шинели с коричневыми повязками военнопленных на рукавах, скрипели по утоптанному снегу валенки, чуни, сапоги. Люди задвигались, не понимая, что случилось там, где стояли друг перед другом Вишняков и Кузьма. «Выбьют сейчас из тебя революцию!» — вначале злорадно подумала Катерина. Потом, заметив бледное, перекошенное лицо Петрова, она забеспокоилась, не прибили бы до смерти Архипа, и придвинулась к нему поближе.
— Измена! — закричал Петров.
— Чего орешь? Не глухие! — зло ответила ему Катерина.
— Какая измена?
— Не выспался, спросонок ревет!
— Пускай ответит народу, о чем с Фофой шептался!
— Фофа был на руднике!
— Вишняков с ним водку пил!
— Брешешь, гад, щоб тоби заципыло!
— Калиста-сука Фофу привела! Это точно!
— А он-то чего в разговоры вступил? Своя-то голова есть на плечах!
— Измена революции и народу! — синея от натуги, орал Петров.
Катерина даже не взглянула на него и на тех, кто зашумел вместе с ним. Она искала взглядом тех, которые молчали. Вот татарин Алимов с безбородым темным лицом. Корявый Аверкий, почему-то виновато посматривающий по сторонам. Сухолицый Паргин, запустивший пятерню под шапку. Откуда-то вынырнувший длинношеий Лиликов. И все военнопленные, настороженно, внимательно поглядывающие на крикунов. Может, эти и не против Архипа?
— Сутолов пусть скажет! — вскричал Петров, лихо врываясь в толпу.
— Сам Вишняков может сказать!
— Кто бузу поднял, тот пускай и скажет!
— А Вишняков чего, онемел?
Катерина, толкая подступающих к Архипу шахтеров, упорно пробиралась к нему. Она решила, что не оставит его. Но никак не могла понять, какого черта Вишнякову понадобился Фофа и чего он его принимал втайне от остальных советчиков. «Совсем ему мозги закрутило», — сердито думала Катерина, зная, что шахтеры не прощают и зло расплачиваются за измену.
— Давай, Сутолов, говори! — вдруг услышала она его басовитый, хриплый голос. — Петров велит отвечать. Тебе я разве не сообщал, что капиталисты должны пожаловать в Совет?