— Вижу я, навострился ты в разговорах, по всем ста тьям хочешь меня побить. А ведь играть в ту долгую войну нам выпадет вместе. Не вижу я только должной дисциплины для этого.
— Мы с тобой, товарищ Пономарев, люди военные, должны оба знать, что значит приказ армейский, а что — полковой. Ты по армии давай, а в полку я и сам найду, что делать. Ты бы меня вот от Черенкова защитил. Отряду его придана артиллерия. Одним нам с ним трудно будет справиться.
— Варту попроси — она поможет.
— Зря обижаешься! Я тож могу сыпануть тебе остей за воротник — почешешься.
— Плутаешь ты что-то, товарищ Вишняков, — то о военной защите рудника просишь, то говоришь, что война начнется не завтра, а послезавтра, не надо панику пороть, то в свой полк меня не пускаешь, а от дисциплины не отказываешься…
— А тебе чего ж, все оно видится, как на поповой ладони? Устав успел написать? Знаешь, сколько у тебя пехоты, а сколько кавалерии и на какие позиции ее выдвигать? Ясное дело, плутаю. И не боюсь тебе в этом сознаться. Ты учти мое сомнение, а потом приказ отдавай. Подумай, что в твоих руках есть сила, а от этой силы должна получиться польза для нашей советской власти.
— Говори, чего тебе надо.
— Прикажи послать разведку на Чернухино.
— Сделаем.
— Прикажи послать на Громки два паровоза, чтоб мы могли пригнать обещанные вагоны и вывезти лес с Косого шурфа.
— Идут уже паровозы из Дебальцева.
— Поставь охрану на Лесной, чтоб нам была свободная дорога на Дебальцево.
— Поставим такую охрану.
— Получку артелям платить нечем. Чуток оторву от поставок, самую малость, продам уголь, эти деньги — на получку.
— Шахтеры не взыщут за задержку зарплаты. Они понимают, что неоткуда взять.
— Они уголь возгорающийся видят. Мою рожу беззаботную видят. И удивляются: доколе придется терпеть такого дурака, который жжет уголь, а вывезти и продать его не умеет?
— Небось Дитрих не станет им рассказывать, как тебе, о продаже угля населению.
— В тайне очевидное дело не сохранишь. Да и зачем это, товарищ Пономарев? Может, все мы затеваем ради того, чтобы научить народ хорошему и удачливому делу в жизни. Рубал шахтер уголь, не знал ничего другого — все, которые на поверхности и в конторах, были для него мошенниками. Теперь же ему надо показать, что иное может быть, иная республика, которая никогда не допустит грубости и обмана. Он тоже должен видеть ее хозяйственной и расторопной…
— Далеко гребешь — республике нож к сердцу приставили. Вначале нож надо отвести.
— Не ставил я в ряд, что вначале, а что потом. Мне думалось, со всем надо успевать. Россия — страна древняя, она видала-перевидала этих ножей.