На станции приятно запахло чадом паровозных топок. Вишняков радовался — свой транспорт есть. Даже голая посадка за путями темнела не так сурово и пустынно. «Вот и все слова… — мысленно продолжал он спор с Пономаревым. — То же хитер: предложил на Доброрадовке гаубицу с поломанным замком: „Слесаря у вас найдутся, а мне завтра в поход выступать“. Найдутся и свои слесаря, и из военнопленных. Но согласись, если уж война, то солдату она кажется главной там, где он воюет».
Мелочь — поставить зеленую лампочку на семафоре — а сколько жизни она придает. Вишнякову не хотелось думать, что зеленый огонек единственный в холодном зимнем поле, что дальше простирается мгла от нависших низко снеговых туч, однопутка уходит к донским полустанкам, где стоят кордоны и гремит котелками калединская армия.
Ему страсть хотелось, чтоб дороги всюду были открыты…
Взволнованный удачной поездкой в Доброрадовку, Вишняков расхаживал по стрелкам. Почему-то повернул к тупику и неожиданно обнаружил накренившийся тягач и платформу. «Что это еще такое?..» Тягач и платформа врезались в тупик. А где же моторист? Платформа была нагружена шпалами. Стало быть, ремонтерский поезд… Вишняков осмотрел место крушения. «Проспал стервец Пашка, — ругался он, — не перевел стрелку, а потом сбежал…» Вишняков заглянул в кабину тягача — ящики. Что за ящики?.. Повернув один, он прочел: «Динамит». Надпись сделана крупными черными буквами, как обычно на ящиках с динамитом. «Не зря сбежал моторист…»
Картина крушения прояснялась. Трудно только понять, что за тягач и почему в нем динамит. Не тот ли это «ремонтник», который ходит по путям и по приказу Каледина подрывает мосты на донбасских дорогах? Если тот, тогда и моторист находится на службе у Каледина, и с ним встречаться — не в перышки играть. Вишняков вернулся от тупика к стрелке, — «ремонтер» явился на Громки из Дебальцева: след колес на рельсах еще свеж. Может быть, для шахты предназначен груз?..
— Э-эй!.. — на всякий случай крикнул Вишняков, зовя моториста.
Голос потонул в вязкой тишине. «Сутолову надо поручить — разыщет», — решил Вишняков. Но крушение все же создало затруднение: Вишнякову надо вернуться в Доброрадовку за порожняком, а динамит нельзя оставлять без охраны. Да и вообще оставлять Громки без присмотра нельзя…
Он обнял за плечи подошедшего Фатеха.
— Помоги, дорогой, подежурь — некому, кроме тебя…
Фатех понимал не все русские слова. Слово «дорогой» он знал. Только старый Джалол обращался к нему «чони Фатех», что значило «дорогой Фатех». Он никогда не отказывал Джалолу.