Дитрих не ответил. Острый взгляд его светлых безжизненных глаз то ожидал чего-то, то требовал, то вдруг становился пренебрежительно-холодным. Пашка удивлялся как это он терпел коротконогого, склоняющего голову к плечу Фофу, когда тот спрашивал и прислушивался к ответам. Фофа напоминал муху с раздавшимся брюшком, которую обязательно надо прогнать или прихлопнуть, иначе она не даст покоя.
В комнату вошла Калиста Ивановна. Она угодливо накрывала на стол, боясь сделать что-то не так. «К барам ее тянет, как сороку к охотнику. Дождется, пока хвост отобьют», — зло подумал Пашка, досадуя, что она затащила его в дом.
Сели за стол.
— Что ж будет дальше? — настаивал Фофа, выпив и закусив жареным картофелем.
Пашке послышалось, будто заскрипела ставня. Он выпрямился, настороженно прислушиваясь.
— Вы кого-то ждете? — заметил это движение Дитрих.
— Ставня на кухонном окне скрипит, — ответила за Пашку Калиста Ивановна. — Крючка нет, ветер качает… Может, нам лучше уехать отсюда? — спросила она осторожно.
— Уезжайте.
— А куда вы посоветуете?
В широко открытых ее глазах было глупое ожидание, «Дура несусветная, — подумал о ней Пашка, видя равнодушно жующего Дитриха. — И я ведь не лучше: сижу неизвестно зачем».
— Россия — большая, — сказал Дитрих. — В Петрограде хозяйничают большевики. А в Крыму, на Кавказе, на Украине, на Дону образовались свои правительства.
— Что делается! — покачал плешивой головой Фофа.
— Вы о чем? — спросил Дитрих.
— О разделении России…
— Надо, как они говорят, разъединиться, чтобы потом объединиться.
— Страшно, Николай Карлович…
«А ведь мелок, — подумал о Фофе Пашка. — Сдуру я испугался его, когда увидел в окне Трофимового дома. Захочет выехать на телеге в степь — непременно должен бросить вожжи, не то и сам заплутает, и коней погубит…»
— Люди, причастные к промышленности, должны взять власть в свои руки.
— Не взяли, — сказал Дитрих и потянулся к рюмке.
— Может быть, теперь это сделают?
— Нет. Власть у таких, как Вишняков. Они не намерены ее отдавать, — сказал Дитрих и выпил.
— Что же нам делать?..
Наступило молчание. Калиста Ивановна растерянно следила за Фофой. «Так тебе и надо, — подумал Пашка. — Жарила-парила, ожидала, что приезжие дадут маршрутный лист — езжай и не сомневайся. А они и сами не знают, как быть…» Раздражение на Калисту притупило внимание, Пашка перестал прислушиваться к шумам за окном.
Кухонная ставня скрипнула, заставив Пашку вздрогнуть.
— Пойду я, должно, — сказал он, поднимаясь.
— Посидите еще немного, — остановила Калиста Ивановна.
«А будь ты проклята!» — с ненавистью метнул на нее взгляд Пашка, но подчинился и сел. Ему показалось, будто глаза Дитриха насмешливо сузились.