Войдя, Ференц сразу увидел согнутого, с опущенной головой Шандора Каллаи, примостившегося возле печки.
— Недоразумение, — сказал Ференц, сообразив, что произошло неладное. — Хаднань… лейтенант Шандор Каллаи был нашим гостем, ушел, вы его арестовали…
Ференц говорил прерывисто: его смущало сердитое лицо сотника.
— Чего приходил? — спросил Коваленко.
— Фьелди… земляк, понимаешь? — пробормотал Ференц, покосившись на Шандора — способен ли он участвовать в разговоре?
Под глазом у Каллаи темнел синяк. Он поглаживал его трясущимися пальцами и с надеждой смотрел на Ференца.
— Ясно, что земляк, — буркнул Коваленко. — По ночам чего шляется?
— Где ж спать? — торопливо заговорил Кодаи. — Не в своем доме принимали — в бараке. В бараке и для отца родного не отыщешь свободного места. Решил идти домой, чтобы засветло добраться до своего барака…
— Где же его барак?
— На донской стороне.
— Нетерплячка ему, — проворчал Коваленко.
Ференц видел, что его приход немного успокоил сотника. Они не один раз встречались в Казаринке. Ференц вел с Коваленко официальные переговоры об отношении властей Украинского правительства к военнопленным. Сотнику нравилось, что Ференц Кодаи, старшина военнопленных, признавал за ним какие-то права. А советчики к нему и не заходили и с ним не считались…
— Керни… — прошептал Шандор.
— Чего вин там? — строго спросил Коваленко.
— Говорит, проси, — перевел Кодаи. — Я действительно хотел попросить за лейтенанта… Он тихий и безвредный человек. Родители его хорошие люди, известные в нашей стране. У них во владении знаменитые на всю Европу конные заводы, — решил заметить Ференц, наслышанный об увлечениях сотника лошадьми и надеясь, что это его смягчит.
Все получилось наоборот. Услышав о «конных заводах», Коваленко нахмурился, сердито повел усами и спросил снова:
— Где его бараки сейчас?
— Верстах в двадцати, на донской стороне.
— Ото ж, на донской стороне! А мы — пограничная часть. Мы обязаны задерживать вашего брата, как и всех, кто шляется туда и оттуда.
— Разве поймешь, где теперь какая граница…
— Надо понимать — люди военные!
Коваленко прошелся по комнате. От него на стенку падала большая тень. Тень ломалась, когда он приближался к двери. И это походило на то, как будто ему хотелось выйти наружу, но сам он ломался в этот момент и вынужден был вернуться, чтобы соединить этот надлом. Может быть, эта мелочь сердила сотника, поэтому он ходил из конца в конец, свирепо поглядывая на лампу. Ференц не знал, что упоминание о конном заводе заставило сотника вспомнить о конокраде.
— Вы же здесь самый старший, — попытался взять сотника лестью Кодаи.