— Вещи… — проблеяла я, пытаясь прийти в себя от его внезапного появления и этой речи, и мыслить разумно.
— Мои ниндзя заберут, — последовал ответ, — ты согласна уйти?
— Да, д-да… — Мы, продолжая обниматься, сделали несколько шагов к дому, меня бросило в жар, потом — в холод, повеяло теплом жилого помещения. Ярослав бормотал уже в полной, абсолютной темноте:
— Где же эти подсвечники? Темно, как у негра…
Я потерянно пролепетала: — Выключатель, ты выключил…
— Здесь нет электричества, милая, только свечи, правда — особенные. И я еще не умею их зажигать, как они — посылая приказ. Он вредничает, скотина полосатая — выделывается. Но я бесконечно, просто безгранично терпелив… я подожду… Арина, сейчас, я на ощупь. Где-то здесь…
— Что, Ярослав? Что? — в тихой панике шептала я. Было страшно, колотило от неожиданности и желания, от нервного возбуждения. Что с ним — думалось в каком-то угаре? Что за чушь? Кто — полосатая скотина? Он продвигал меня спиной вперед в темноте, прижав к себе, нашаривая что-то рукой впереди.
— Кровать, Арина. Я ищу… нашел кровать. Большую, очень большую и удобную, — говорил он прерывающимся голосом, — милая… сними это сама. Я же порву, а у тебя здесь нет другой… одежды.
Голос был вкрадчивым и волнующим. И повелительным одновременно. Я покорно уронила под ноги шубку, потянула вверх свитер. Он только отслеживал мои движения руками.
— Все, Арина, совсем все. Белья у тебя тут тоже нет. Порву… уже р-р-рву… Ар-рина, — то ли урчал, то ли рычал он, осыпая жесткими короткими поцелуями мое лицо, шею и плечи.
— Не, не… — неожиданно вспыхнули свечи, которые он перед этим искал. Мы замерли… Потом Ярослав придушено прошипел: — Ну, погоди, скотина полосатая, я с тобой разберусь.
Я почти теряла сознание от всего этого. Но послушно стаскивала трусики, дрожащими руками расстегивала лифчик, потрясенно шаря глазами вокруг. Этот бред, несуразица, что он нес… это окружающее нас пространство — белые ковры, тяжелые занавеси, позолота, напольные канделябры разной высоты, свечной отблеск в зеркалах, огромная кровать под резным балдахином… Что это было, откуда?
— Потом, все потом. Ззавтра … или после… завтра. Ах, ты… забыл. Ты примешь его у меня, Арина? Это важно. Сейчас… вот.
Он протягивал мне ожерелье — то самое, красное. Или не совсем то. Это было полупрозрачным, камни мягко переливались малиновыми огнями в свете свечей, лежа на его ладони. Я подставила шею, он застегнул его, не попадая в застежку и нервничая.
— Давай я.
— Нельзя. Должен я.
Наконец, камни опускаются на шею, а я, уже зная что последует за этим, втягиваю в ноздри его запах… Вдыхаю, цепляясь за напряженные плечи и узнавая его заново. Принюхиваюсь, как собака, дышу глубоко и часто. Это воспринимается сейчас нормально, правильно. Есть дикое желание не только вдыхать этот упоительный аромат — запах моего мужчины, но и впитать его в себя, вжимаясь, втираясь в него. Он кружит голову, сносит все барьеры, выстроенные мной между нами, делает не важным все за пределами нашего общего пространства. Я жадно пробираюсь под одежду, ближе к его телу, ближе к аромату, который очаровал, окончательно покорил и привязал меня…