Еще я прокручивала в памяти тысячи раз, запоминая и оплакивая, наши дни и ночи. Их было мало, так мало, что я вытаскивала из памяти все, что тогда в состоянии была запомнить. Уточняла эти воспоминания, утверждала их и тоже укладывала в закрома памяти, чтобы вынимать их оттуда иногда, и сначала плакать и страдать над ними, потом тосковать, потом печалиться, а сейчас — вспоминать с мечтательной улыбкой, завидуя сама себе, как сильно, немыслимо просто он любил меня.
Самое обидное, что у меня не было ни одной фотографии мужа, и я не представляла, что скажу когда-нибудь дочери об этом. А с другой стороны, если бы она была… ничего больнее, чем смотреть на нее, я не могла сейчас и представить.
Время лечит, это точно. Это я знала по себе. Я могла уже говорить о нем с родителями. Могла вспомнить его ласковые слова, сказанные мне, и не плакать, замирая от боли. Это был колоссальный прогресс.
И сейчас это появление Ярослава возвращало меня в то наше время — общее. Что тогда ему рассказал отец обо мне, что ему было известно? Я не знала. И надеялась, что он позвонит Аркадию Ивановичу и все прояснит для себя. И я не увижу его больше — напоминания о том времени, об университете, о Лизке, о Мире…
Папа пришел в на удивление хорошем настроении. И сказал, что не звонил Аркадию Ивановичу.
— Это ты у нас паникер, а я что скажу? Сын твой приходил, и что? Вот если будем иметь проблему, тогда и станем ее решать. Он уже позвонил отцу и все выяснил. Так что не дрейфь, дочь, все под контролем.
До вечера никто не явился нас выселять, и мы с мамой успокоились. Когда совсем уже стемнело и мелкая спала, раскинувшись крабиком, сели, как всегда летом, ужинать во дворе. И я поделилась с родителями мыслями, которые пришли на ум днем:
— Папа, мама, а, может, хватит уже прятаться? Прошло почти три года — и тишина. Нигде никого. Сколько мы будем тут сидеть — в чужом доме, вот так — опасаясь, что вышвырнут под настроение? Скорее всего, обо мне уже забыли, а может и тогда не знали. Да и кому я там нужна — порченая, по их мнению? Это наш мир, наша земля, что мы тут прячемся от чужаков?
— Ты куда хочешь вернуться, в Питер? Доучиваться?
— Боже упаси. Отбиваться опять… страшный сон. Нет, к сожалению. Домой поедем. На крайняк, сейчас можно спокойно продать нашу квартиру и купить, например, рядом с тетей Валей. У них в городе за эти деньги можно купить две. И врачи везде нужны, а мама учителем рисования пойдет, или я. А ты, мам, посидишь до школы с малой. И жизнь там дешевле, ты сама говорила. А уж эти туда точно сто лет не заглянут. Ну, как вам идея?