Мне было просто невозможно спрятать свою машину на пустынной парковке около пристани, поэтому я припарковалась на заправке на Мейн-Стрит, около воды, и сразу же зашла в круглосуточный магазинчик. Его окна выходили прямо туда, где стоял его «Ровер». Когда я вошла в опустевший магазин над моей головой зазвенел колокольчик, и меня встретила индийская музыка из вещавшего с помехами радио. Красивая девочка с длинными черными волосами улыбнулась мне из-за кассы, ее глаза вернулись обратно к книге, что она читала. Скрывшись в магазине, я смогла наблюдать за ним так, чтобы меня не поймали. Учитывая то, что самому Джейми не было чуждо преследование, я пыталась преуменьшить значимость собственных действий, внутренне оправдывая себя.
Мой парень оставил меня посреди ночи без каких-то объяснений. Я заслужила ответы.
Сквозь оконное стекло я наблюдала за большим телом Джейми, как он трусцой пересек стоянку, подойдя к Тренту и Дину, стоявшими на краю пристани. Они похлопали друг друга по спине, оживленно разговаривая друг с другом, пока Джейми не разорвал их объятий. После этого они пошли к деревянному причалу, где были пришвартованы самые известные яхты в Тодос-Сантос.
Я все поняла, и мое сердце екнуло. Это не было очередным боем «Вызовов». Это было возмездие. Это была спланированная месть, чтобы заставить плохих людей за всё заплатить.
Роланд.
У Роландов был ресторан — один из самых роскошных в Южной Калифорнии, который размещался на огромном судне, стоявшем у одного из причалов. Это было их отрадой, радостью и основным источником дохода. Следовательно, он был лакомым кусочком для «СексиЗасранцев», который они, вероятнее всего, хотели уничтожить и стереть с лица земли.
Выбежав из магазина, я побежала в сторону пирса достаточно быстро, чтобы оставить за собой шлейф из пыли.
Я не была категорически против того, чтобы Джейми остался в Тодос-Сантос. Эгоистичная (другими словами бóльшая) часть моей личности желала, чтобы он был рядом. Я любила его и хотела наделать с ним прекрасных детишек. (Я не была настолько безумной, чтобы говорить об этом вслух. И опять же, он был моим личным сталкером, поэтому «безумие» — это язык, на котором мы оба свободно общались). Но это была совершенно иная игра — та, в которой он совершал такие безумия, которые могли навсегда испортить его жизнь. Даже Бэрон Спенсер и его дружки не были выше закона, когда дело касалось серьезного преступления.