— Методы у вас странные, Ваше Высочество, — проворчала девушка, не глядя на него, буквально избегая взгляда его хитрых глаз.
— Пока ты видела самые невинные из них, — хмыкнул юноша, беря ее за руку и возвращаясь к воротам.
— Боюсь предположить, что же будет дальше, — буркнула себе под нос принцесса.
Она все еще приходила в себя, все еще пыталась привести в норму хотя бы дыхание. И старалась не думать пока о том, что только что произошло, и на что она согласилась в дальнейшем — она подумает об этом после, когда никто не будет видеть ее алых щек и прикушенных губ, а еще сверкающих глаз и волнительных вышагиваний по комнате, когда она станет вспоминать каждую проведенную с принцем минуту, свои новые ощущения, и раздумывать над тем, как же все это притягивает и одновременно вызывает стыд.
— Знаешь, что учит меня добиваться результатов? Буквально с детства.
— Что же?
Анна с радостью поддерживала этот непринужденный разговор, не желая, чтобы принц сосредоточился на том, что только что случилось. Она бы не вынесла сейчас его хитрых и довольных взглядов, а еще намеков на то, что ничего против ее воли он не сделал.
— Власть.
— Ты почти с наслаждением произносишь это слово, — не могла не подметить Анна.
— Ты просто еще не знаешь, что это такое, — мягко усмехнулся Кассиан. — Ничто так не пьяник, как власть. Она лучше любого вина, лучше просто силы — она лишь составляющая власти. Попробовав однажды, уже трудно остановится.
— Твой брат так не считает.
— Хасин, — с улыбкой задумчиво произнес Кассиан. — Я часто думаю, что он не от мира сего, — с усмешкой произнес юноша. — Он мог бы иметь все, что только пожелает. Но отказался практически от всего. Отец готов был отдать ему свой трон. Я всегда готов был уступить ему свое законное место, — удивляя Анну своими словами, говорил демон. — А он лишь презрительно фыркал и кривился. Все, что его прельщает — за порогом. Он уже давно бы исчез из нашего с отцом поля зрения, если бы не был сначала моим Хранителем, а после его бы не держало стребованное мною обещание не оставлять меня до окончания учебы.
— Ни один их моих братьев никогда не отзывался о другом с такой теплотой и любовью, с которой вы с Хасином говорите друг о друге.
— Это скорее исключение, чем правило, — подтвердил Кассиан слова Анны. — В подобных нашей семьях всегда живет соперничество: за внимание родителей, за привилегии, возможности, статус и многое другое. Каждый старается добиться больших успехов, каждый ставит в приоритете свои собственные амбиции. Я думаю, что у нас все иначе потому, что мой брат изначально не желал быть мне соперником. Я стал смыслом его жизни. Он заботился обо мне, учил меня и растил. По большей части именно он был рядом, пока я рос. И это не забывается, это ценится и не променяется никогда и ни на что. Хасин учил меня быть императором для страны, которая могла быть его. И очень часто я ловил себя на мысли, что находись я на его месте, едва ли отказался бы от того, что мне предлагали.