Техник с трудом проглотил разведенный водой спирт и съел маленький кусочек хлеба с колбасой.
Иван Никитович дал старику немного продуктов для его больной, парализованной жены и проводил до выхода из катакомб.
Жена техника умерла в тот день, когда он ползал по катакомбовским дорогам, пытаясь найти выход. Сам техник впоследствии был арестован оккупантами по подозрению в связи с партизанами, подвергнут пыткам. Он умер в застенке, не выдав тайну шахты номер два, где находилась наша партизанская база.
Работа в катакомбах кипела. Иван Никитович и Иван Иванович пилили камень, устраивая будущий партизанский лагерь. Они соединили наш штрек с соседними, расположенными за пятиметровой стеной. В центре устроили дежурную комнату, посредине сложили из бута большой овальный стол, под стенами намостили каменные скамьи. В нише штрека — склад для хранения оружия и огнеприпасов. Направо от дежурной, в обширном забое построили вторую спальню на 25 человек. Рядом два забоя отвели под командирские спальни. Украсили стены. В углу дежурной вырубили в стене нишу и, застелив ее бумагой, расставили книги.
С гордостью оглянув дело рук своих, Иван Никитович сказал:
— Ну, Ванюша, теперь у нас задача — найти воду. Идем на обводную дорогу. Там она должна быть.
До сих пор мы пользовались водой из глубокого подземного колодца, находившегося в полукилометре от лагеря. Идти к колодцу нужно было по центральной штольне Нерубайское — Усатово, что не исключало нежелательных встреч.
Новый колодец рыли на территории лагеря на обводной дороге. Каменистый грунт долбили ломами и кирками. Песок и камни вытаскивали ведрами и высыпали недалеко в забоях. Продолбили метра три, но вода не показалась. Иван Никитович начал волноваться, поглядывать на кровлю и бормотать:
— Да неужели? — и здесь же успокаивал себя. — Нет, не может этого быть. Вода есть! Долби дальше.
На четвертом или пятом метре песок стал сырым. Показалась вода. Иван Никитович торжествовал:
— Я же говорил вам, что найдем воду.
В помещениях нашего будущего лагеря могло быть уютно, если бы не холод да не сырые каменные стены катакомб.
Мне часто приходилось оставаться в лагере одной. Я пугливо оглядывалась на шорох, мне казалось, что из-за каждого поворота штреков кто-то следит за мной. Муж, замечая мой страх перед катакомбами, говорил:
— Борись, дорогая, изгоняй страх. Страх — это слабость, но ее можно побороть.
Мною овладело отчаяние. Как именно бороться со страхом, я не знала. Однажды, доведенная до крайнего возбуждения, я ушла из лагеря, чтобы подавить боязнь или идти по катакомбам до тех пор, пока в лампе не выгорит горючее. «Ведь жить со страхом в сердце нельзя», — решила я.