Анна ничего не слышала под пологом тишины, которым была укрыта она и Страж, что держал ее на руках. Не видела ничего, продолжая прятать лицо. Не показалась странной вдруг возникшая тишина. Ей было не до тех, кто был сейчас вокруг. Она переживала свое горе, свою обиду и свою боль. Было так больно, как не было еще никогда. Ни одна обида, ни одно оскорбление или унижение не шли в сравнение с разбитым сердцем и разочарованием в самой себе. Как могла она оказаться такой глупой и наивной? Как могла поверить в то, что любима хоть кем-то? Как могла позволить себе подобное недостойное во всех смыслах поведение и действия в отношении единственного, чье мнение ценила и кем дорожила? Как могла забыть о том, ей не позволено любить и, как сейчас выяснилось, это к лучшему? Ведь так болит преданное и растоптанное сердце! Так ноет душа, в которую безжалостно плюнули и посмеялись! Ее первые чувства, которые дарили так много тепла и света принесли ей так много боли и ужаса! Разве такое бывает?! Разве могло быть что-то хуже презрения семьи и родителей? Разве могло быть что-то хуже осознания собственной ненужности и презренности? Разве могло быть еще больнее? Могло! И было! Так, что слезы не прекращали литься. Так, что дышать было трудно. Так, что не хотелось жить.
Хасин словно чувствовал то, что ощущает Анна: видел это в том, как она дрожала и плакала, видел в дрожащих плечах и лихорадочно сжатых на плаще кулачках. Он знал ее как никто другой, и ему не нужно было видеть ее лица и глаз, слышать ее голоса и видеть ее слез, чтобы понять, как ей сейчас плохо. И он не слышал криков своей жертвы, не слышал криков матери и отца. Все, что он слышал — плач Анны.
Люди вокруг был взволнованы и в ужасе. Дамы бледнели все больше, даже мужчинам было трудно держать лица, слыша подобные крики и звуки — хрустящие, булькающие и раздирающие. Многие давно отвернулись от поражающего зрелища, кто-то торопливо покидал зал, но еще долго в спину летели те крики, гарантируя много бессонных ночей.
В один миг Хасин словно очнулся и опустил руку. Тут же крики стали не так ужасны и их даже можно было терпеть. И снова только они нарушали тишину — все ждали, что будет дальше. Мать юного лорда, уже не силах стоять на ногах, просто распласталась по полу, рыдая и протягивая руку к сыну. Его отец был бледен и едва стоял на ногах, держась за бешено колотящееся сердце. А беловолосый демон вдруг задумчиво прищурился, заложив руки за спину. Резко повернулся в сторону возвышения и трона, вперив взгляд в бледного короля.