— А Хасин? — вдруг спросила затихшая на долгое время Анна дрожащим голосом.
Леди Мирай не знала, что ответить. Заложенное воспитанием, временем и обществом мнение о демонах не менялось. При одном упоминании об этой расе становилось не по себе, в душе поднималась волна негатива и ненависти, обоснованные и вполне понятные. И она не хуже других знала, что говорят о беловолосом демоне, не хуже других знала о его репутации, о его нраве, характере и поведении. Но лучше всех прочих она видела в его отношении к Анне не просто долг и обязанности, возложенные на него отцом и принцем. Это был не просто демон, берегущий то, что принадлежит ему по праву, и руководствующийся лишь выгодой собственной империи. Так же как и король Тамир, она видела в этом демоне свет, который пробуждается в его глазах при взгляде на принцессу. Его забота о ней не была просто обязанностью. Это было проявлением участия, заботы и нежности — пусть и казалось это диким в его случае — Бастард не знает жалости, не знает любви. Но лишь в нем одном немолодая женщина видела то, что было так нужно ее воспитаннице. И вопреки собственным предубеждения и убеждениям, она ответила:
— Его Светлости ты всегда можешь доверять. Он никогда не будет тебя обманывать, никогда тебя не предаст и не обидит.
Услышь сейчас кто-либо эти слова — и леди Мирай была бы прилюдно казнена за измену на главной площади Акилона уже завтра на рассвете. Но не сказать этих слов она не могла.
— Пусть это останется нашей тайной, — мягко попросила женщина принцессу.
Та кивнула с серьезностью и уверенностью, а после вдруг крепко-крепко обняла ее, повиснув на шее, чем несколько сбила с толку леди.
— А еще я знаю, что вы меня любите, — тихо-тихо прошептала Анна. — Но это тоже будет нашей тайной.
Со слезами на глазах и дрожащими губами, леди Мирай смотрела на девочку в своих руках, которая с нежной улыбкой вытирала ее слезы, катящиеся по морщинистым щекам.
И в свете грустного осознания истины, Анна ждала приезда Хасина еще больше, еще горячее и нетерпеливее.
И сейчас, держа его за руку, нетерпеливо не смолкая, она была счастлива. И не в подарке было дело — никогда.
— Пахнет лошадьми, — принюхалась принцесса носом-кнопочкой, вызвав усмешку на губах беловолосого Бастарда.
— Ты ездишь верхом? — спросил он.
— Немного. Лили хорошая наездница.
— У тебя еще все впереди.
— Ты каждый раз так говоришь, — вдруг усмехнулась сама девочка, явно научившись у него — настолько характерным был изгиб ее губ.
— Но я ведь прав, — мягко возразил Хасин. — Всему свое время, моя милая. И впереди тебя ждет много всего, что тебе предстоит постичь, попробовать и узнать. И даже больше, чем ты можешь представить.