Первое, прочёл — и словно бы сам побывал в аду, название которому — крепостное право. Думается, подобное испытает каждый современный читатель, ещё не разучившийся чувствовать, то есть любить и ненавидеть. Читаешь и сжимаются кулаки, а порой и наворачиваются слёзы: сколько же сгублено судеб и жизней людей в эпоху крепостничества! Причём сгублено совершенно бездушно, буквально рептильно, бессмысленно, зазря! Пластами ложились в землю многие поколения людей, не оставляя после себя ничего иного, кроме нового поколения рабов. Или почти ничего — ведь всё-таки и от рабства они в конце концов сумели освободиться, и Ленина породить и воспитать смогли, и социализм построить, и фашизм временно уничтожить — тоже!
Второе, тысячу раз правы революционеры, выступившие против рабства людей — и не только в форме крепостничества, но и в любой иной. Писал же Н. А. Некрасов: «Знаю на место цепей крепостных / Люди придумали много иных». Да, придумали. Современные цепи спрятаны за словами-масками, такими как «свобода», «демократия», «права человека», «прибыль», «кредиты», «поручительства», «залоги-ипотеки» и т. п. И мало кто из людей понимает, что сегодня ими маскируется современное наёмное рабство (В. И. Ленин) — безжалостная, бездушная и анти-человечески бесчеловечная власть капитала. Увы, ещё меньше тех людей, которые борются с этой властью — подлинной, выражаясь словами Льва Толстого — Властью тьмы! «Но всё же, всё же, всё же…» — огромное историческое достижение трудящихся людей состоит уже в том, что буржуа вынуждены прятать, маскировать и подкрашивать в цвета СМИ и поп-культуры эти самые вполне современные рабские цепи!
Третье, это невольные параллели: читаешь «Пошехонскую старину», а думаешь всё время о современной России. И приходят на ум слова вечного проклятия в адрес тех, кто вернул нашу Родину в эпоху крепостного права и тех, кто приукрашивает или даже идеализирует эпоху крепостничества. Так, в «Литературной газете» (№30, 2013) доктор философских (!) наук А. Казин в хвалебной статье о правлении династии Романовых утверждает, что «крепостное право осуществлялось на Руси во-многом как родовая, семейная организация жизни». В общем-то, песенка старая и известная: помещик — отец, крепостные — его дети. И-дил-лия какая казинская! Но не было такого, разве что в качестве редчайшего исключения. Да, дети, только дети-рабы, рабские дети, дети в качестве рабов! Ведь и выкинувшая не так давно в России своих детей из окна — тоже была «главой» «родовой, семейной организации жизни»! Ни нам, ни детям ведь от этого «родства» ни капельки не легче! Правилом же было иное, а именно то, что описано М. Е. Салтыковым-Щедриным в «Пошехонской старине». Он описал крепостное право с натуры, каким оно было в жизни, ибо испытал и пережил его, как говорится, на собственной шкуре и в своей душе и своею душой! Можно ли сомневаться в его словах, что крепостное право — это «омут унизительного бесправия, всевозможных изворотов лукавства и страха перед перспективою быть ежечасно раздавленным» (с. 7)? Сомневаться-то можно, только это — просто правда, такая, какая она есть, простая и сложная одновременно — как сама жизнь. Только пережив все фазисы крепостного права, писал Салтыков-Щедрин: «я мог прийти к полному, сознательному и страстному отрицанию его» (с. 148) (сравните это высказывание с современными оценками иных анти-исторических «историков»! ).