– Да то не война, – морщится Аким, – чего ты орёшь как оглашенная, взорвём его, и вернусь через четыре дня.
– Никуда не поедешь, дома сиди, мне без мужа надоело жить, – кипятился Настя. – Пусть другие бегемотов ловят. Авось, охотников будет. А ты при мне посиди. Дом поправь, сколько уже прошу тебя батареи подшлифовать на крыше. Их мой – не мой – они уже и половину напряжения не дают. Всю поверхность посекло пылью.
Стала ставить еду на стол.
– Подшлифую, – обещает Аким, – а ты чего Юрку не можешь заставить? Пусть после школы залезет да сделает. Там ума-то много не нужно.
– А я хочу, чтобы ты сделал, есть у меня мужик в доме?
Каша из тыквы, два яйца в ней, два куска сала, долька лука – деликатес. Два куска кукурузного хлеба. Квас, большая кружка.
Аким взял ложку, но прежде, чем начал есть, сказал:
– Ты ж сама видела, кукурузе воды не хватает, все фильтры амёба кислотой разъела. Новые нужны. В рейд пойду – так, может, платины хоть чуть-чуть дадут, хорошие фильтры поставим, с платиновым напылением они тебе пол моря на поле прокачают. Платина амёбы не боится. Кукуруза будет два метра. А может, и свинца дадут, ещё бы один аккумулятор не помешал бы.
– Дома сиди, – бесится жена, – хватит, ещё девять месяцев и опять в призыв уйдёшь, надоело уже.
Сама аж пятнами пошла красными.
Саблин хотел ответить что-то, да не успел.
– Папа, а ты что, опять на войну уходишь?
На пороге кухни стояла Наталка.
Они оба замолчали, и Аким поманил дочку рукой. Дочке было пять лет. Удивительно умная росла. Уже и читать умела. В сад к другим детям её не пускали. Так старшие братья и сестра научили, сама просила их. Она пришла к нему, он взял её и посадил на колено:
– Кашу будешь?
– Нет пап, не хочу. Я же ела уже. Ты опять на войну уходишь?
Она даже дома не снимала медицинскую маску. Ей нельзя было. Если взрослый мог поймать пыльцу, красный грибок, хоть и тяжело, но переболеть им, пересилить его антибиотиками, просидев на таблетках полгода. То у детей всё было куда хуже.
Грибок заселял носоглотку, бронхи, все лёгкие и разрастался в них, пока хозяин мог дышать. Антибиотики у детей только приостанавливали его продвижение. Врач месяц назад сказал, что правое лёгкое через год ребёнку придётся менять. А ещё через год и левое. Наталка не могла ходить в детсад, пила каждый день таблетки, не выходила на улицу и не снимала с лица мед-маски. Не дай Бог простуда или вирус.
– Да нет, не на войну. – Говорит отец, берёт с тарелки лук, – А лук, лук будешь? Он вкусный.
– Он не вкусный, – отвечает дочь и машет головой, – он горький. А куда ты уходишь?