– Ой, бать, сейчас.
Мальчишка убегает загнать свиней под навес.
Яков невесело сгружает рыбу, носит её в дом Саблина.
Аким выбирает самую большую «стекляшку», даёт её Яшке:
– Матери отнеси.
– Спасибо, дядя Аким.
– Спасибо,– повторяет за ним Саблин с укором,– Делом займись хоть каким. Ходишь, ни профессии, ни знаний. Шапка дурацкая да очки уродливые. Вот и всё, что у тебя есть.
– Я призыва жду, скорее бы уйти, – говорит Яшка.
– Призыва ждёт он, до призыва мог бы и поработать, Юра тебя сколько раз звал на сушилку, чего не идёшь?
– Да не хочу я там с китайцами работать, я казак.
– Ничего, в работе позора нет, и с китайцами поработаешь. А казаком не по рождению становятся, казак – это воин, а ты ещё никто, так, заготовка, живёшь – только имя отца своего позоришь,
– Хорошо, – бубнит Яшка, – пойду к дяде Юре на сушилку.
Аким ему не верил, не первый это разговор у них. Говорит:
– Вечером ужинать приходи и матери поклон передай, спроси, не нужно ли чего.
– Хорошо, – снова бубнит Яшка и с рыбой уходит со двора.
Не успел он снять КХЗ, на пороге кухни уже стояла Настя. Руки в боки. Ничего хорошего эта стойка не предвещала.
– Чего? – Спрашивает Аким.
– Ничего. – Тоном, который говорит о многом, отвечала жена.
– Я налима поймал.
– Видала. – Сказала это небрежно, мол, это меня сейчас мало волнует.
– Ну и чего? – Не понимал её тона Саблин.
– Дежурный приходил, – говорит Настя, – сказал, что сбор в шесть часов в чайной.
Аким наконец скинул костюм химзащиты, сел на стул. Дома было хорошо, прохладно, не больше двадцати семи градусов. А на улице температура уже к сорока подбиралась.
Он молчит.
– Пойдёшь? – Не отставала жена.
– Вот дура, баба, ну как же я не пойду, если дежурный на сбор звал.
– Так, может, ты захворал. – Говорит Настя едко.
– Так не хвораю я, – говорит Саблин, встает, идёт на кухню, там, в дверях, приходится толкаться с женой, она дорогу не уступает. – Может, пообедать дашь?
– Катя звонила, – продолжает Настя, а сама и не думает кормить мужа, – говорит, Пшёнку и Берича бегемот опрокинул.
– С рыбарями такое случается, – нейтрально отвечает Аким, сам за стол садится.
– Так ты уже, наверное, в рейд намылился? – Не унимается жена.
– Никуда я не намылился, – всё ещё спокойно говорит Саблин, – кого в рейд слать – общество решает.
– Намылился, значит, – уже уверенно говорит жена, стала совсем рядом, с каждой секундой всё злее. – С призыва пришёл три месяца назад, не навоевался, что ли? Не настрелялся? Дети отца почти не видят, то на войне, то в болоте, то на войне, то в болоте этом проклятущем. Сами растут. А он чуть передохнул и опять воевать.