Звон в ушах такой же, как при контузии, и мутит. Хорошо, Господи, как хорошо, что нет ветра и можно сидеть без маски. Если б ещё не эта чёртова жара. Саблин сразу «закидывает» себе в КХЗ четыре «кубика» хладогена. Это чуть помогает. Аким протягивает руку, Юра бледный весь, но понимает. Предаёт ему бутылку с водой. Вода, как обычно, едва не горячая. Ничуть не освежила.
– Пять и семь, на запад с понижением, – говорит в коммутатор Червоненко.
Тут раздаётся крик с последней лодки:
– Стойте! Глушите моторы!
В замыкающей лодке во весь рост стоит Татаринов Ефим и машет рукой.
Лодки и так идут на самом малом ходу, но теперь они останавливаются.
– Дальше нельзя, – орёт Ефим, тараща глаза.
«Зачем так орать-то? – С непонятным раздражением думает Саблин. Он морищится.– Орёт на всё болото, дурак».
Едва заметное течение продолжает нести их к большому омуту.
– Якоря, киньте якоря! Остановитесь! – Не унимался Татаринов.
С лодки урядника полетел в воду якорь, Саблин почти ткнулся в его лодку и тоже сбросил якорь. Якорь сбросили с лодки, в которой сидели Фёдор Верёвка и Иван Бережко. Все повернулись к Татаринову, ждут, что он скажет. А его лодка подплыла, стала борт о борт с лодкой Саблина. Все лодки сбились в кучу, а так нельзя. Не правильно так.
Татаринов выглядел странно, словно болен, ни капюшона, ни очков, ни маски, глаза шальные, он оглядывает всех и говорит:
– Вы что, не слышите?
– Чего? – Спрашивает урядник.
– Рой, – говорит Татаринов и осматривается. – Не слышите?
Гудят!
Вот уж не подумал бы Саблин, что так гудит рой. Да, гудит что-то, но точно не рой. Может… трансформатор…
Но урядник встаёт в лодке оглядывается, все остальные тоже смотрят по сторонам. Прислушиваются. Казаки респираторы, очки сняли. Лица у всех серые, серьёзные. И уставшие, а ведь утро ещё.
А Аким разозлился почему-то: ну что за дурь?! Откуда тут рою быть? Шершни в степях живут и в лесах, отродясь на воде не жили. Чего Татаринов панику поднимает?
А Татаринов наклоняется и винтовку поднимает.
«Вот дурак, – думает Саблин опять с раздражением, – никак от шершней собрался винтовкой отбываться».
Слава Богу, он не один всего этого не одобряет, Вася Кузьмин, что был в лодке с Татариновым, говорит ему:
– Ефим, да ты сядь, чего ты винтовку-то схватил, положи её.
Но Татаринов не садится, стоит, винтовку держит. Тогда и урядник ему говорит:
– Татаринов, положи оружие! Нет тут шершней, просто дождь будет, давление скачет, вот в голове и шумит. Не у тебя одного шумит, у всех так.
А Ефим, смотрит на урядника, лицо растерянное, он и говорит Головину с удивлением: